клеток, когда им заблагорассудится?

– Может, потому, что они все еще здесь?

– Если они настолько умнее...

– Я гораздо умнее анаконды, но она убьет меня в мгновение ока, если я окажусь на дне колодца со связанными за спиной руками. Валери мы посадили в очень глубокий колодец.

– А другие?

– Их тоже.

– Нет, я хочу сказать, что если они работают вместе?

– Слушай, во-первых, сложно с кем-то сотрудничать, если твои территориальные инстинкты вынуждают тебя с ходу нападать. Во-вторых, они даже не знают друг о друге.

– Уверен?

– Я... ну ладно, хорошо, – проворчал он. – Может, и знают. Может, чуют от нас, или типа того. Ну и что?

– Если она знает, что здесь есть другие, то, возможно, знает, когда каждый из них получает еду, идет на беговую дорожку или в туалет, потому что считывает это с нас. Она видит это по нашему сердечному ритму, по мокрым подмышкам... Господи, Грегор, она опережает алгоритмы! Да она в наших глазах это прочтет!

– Жанна, и что? Даже если они решили спланировать побег, как они будут общаться? Думаешь, Ганди утром оставит на дорожке записку, чтобы Валери прочла ее днем? По этой самой причине территории не пересекаются; разное жилье, разные лаборатории, разные этажи для каждого вампира. С тем же успехом они могут быть в разных корпусах.

– Но есть мы. Мы пересекаемся.

– Считаешь, она наклеивает нам на задницу записочки, а мы их не замечаем?

– А если ей даже этого не надо? Что если ей нет нужды видеть территорию, чтобы составить карту? Может, им не надо садиться вместе, чтобы разработать план? Может, они знают, что и когда делать, потому что независимо друг от друга пришли к одному и тому же выводу из одной и той же информации?

А после, быть может, они сохранят мне жизнь.

Грегор слушал, пока она не смолкла. Наконец, он вздохнул.

– Ладно. Она тебя здорово напугала. В этом и был смысл...

– Черта с два.

– ...привести тебя прямо к ней, чтобы ты увидела, с чем мы имеем дело. Чтобы срезать на корню всю эту правозащитную демагогию. Это сработало. И сработало слишком хорошо. Понимаешь, что я имею в виду?

– Но...

– Сработало отлично, – продолжил он, перебивая, – потому что теперь ты так испугана, что не видишь в своих аргументах очевидного изъяна, который заключается в том, что если Валери планировала революцию, зачем она сказала об этом тебе? Думаешь, кто-то настолько умный, что опережает алгоритмы, совершит такую ошибку? Скорее всего, она знала, что это твой первый день, ты можешь быть особенно впечатлительна, и решила с тобой немного поиграть.

Это было так логично, особенно здесь, в солнечном полумраке центра управления: только в ярком слепящем свете клетки Валери все казалось темным и пугающим.

– Если только, – Грегор вернулся к дисплею, – ее грандиозный план не заключался в том, чтобы я потерял пять минут своего времени ровно в три сорок... стоп, это еще что?

Валери больше не бежала с тревожащей грацией, как несколько минут назад. Теперь ее ноги заплетались и цеплялись друг за друга, пока дорожка волочила и тащила их за собой. На самом деле она даже не бежала – она просто висела на кабелях, обернутых вокруг ее шеи, пока беговая дорожка играла с ее ногами. Жанна присмотрелась; это даже не было похоже на Валери – по крайней мере, части, видимые под шлемом, респиратором и...

– Черт. – Кровь отлила от лица Грегора. Он постучал по наушнику. – Алекс? Алекс, где?..

Тело дергалось и подрагивало. С комбинезона свисали темные блестящие петли, которые вовсе не были кабелями телеметрии.

Сердцебиение, кровяное давление и температура двигались на графиках, как всегда.

Пальцы Грегора стучали по наушнику, словно маленький кривой перфоратор.

– Сачи? Охрана? Профессор Налини... кто-нибудь?

Он нажимал и нажимал свой выключатель, стиснутый в правом кулаке. Может, он работает, подумала Жанна. Может, уже сработал. Откуда нам знать? На стене было видно, как в пустой комнате дергалась и танцевала безжизненная марионетка.

– Где Валери? – прошептал Грегор. Все каналы, которые он проверял, были отключены. – Где, черт подери, Валери?

Жанна подавила истерический смешок. Это же было так очевидно. Валери и ее друзья отправились на обед.