Александр Клочков

« Записки воздушного стрелка-радиста»

Передано в издательство ДОСААФ

Вход. № 126-01 11.04.1985г.

1985 год

КАК Я ОКАЗАЛСЯ В АВИАЦИИ.

Ставрополь на Волге. (Ныне, находящийся на дне Куйбышевского водохранилища). Июль 1938 год.

Я стою на крутом берегу волжского протока. Прощаюсь с открывшимися передо мной далями великой русской реки, Жигулевскими горами с их неповторимой красотой, с сосновым лесом, по которому в зимнее время мы, десятиклассники, любили бродить на лыжах при лунном свете.

Прощай средняя школа, в которой я учился, и которая дала много знаний, так пригодившихся в моей дальнейшей жизни.

Аттестат отличника в кармане, и передо мной открыты двери всех вузов страны без вступительных экзаменов.

Куда подать документы? Конечно туда, куда зовет сердце.

А что было для нас, выпускников средней школы конца тридцатых годов, самым романтичным? Естественно наши умы и сердца будоражили отважные полеты летчиков на спасение челюскинцев, сверхдальние героические полеты Чкалова, Байдукова, Гризодубовой, Расковой, Осипенко…

Пожалуй, фигура летчика в кожанке и шлеме была для нас самой романтичной в те времена. Но мы, конечно, тогда не думали, что эта романтика связана с титаническим трудом, который должен выполнять наш кумир, наш «романтик». Здесь мне хочется привести несколько строк из книги А.И.Покрышкина, трижды героя Советского Союза, генерал-полковника авиации. В своих воспоминаниях он пишет:

«Пожалуй, ни одна профессия не расставляет людей с такой справедливостью, как летная. Тут не поможет ничто, если ты сам не умеешь работать. Работать днем и ночью, на земле и в воздухе. Надо быть смелым – всегда, собранным – всегда, готовым к полету – всегда, а это достигается только каждодневным трудом, тренировкой. Именно в этом, а не в небрежно наброшенным на плече реглане, настоящая романтика воздушного бойца.»

Послан запрос в Военно-воздушную академию имени Жуковского, получен ответ, что приема на реактивное отделение пока нет (в это время «гирдовцы» делали самые первые шаги в в ракетостроении и им было не до нас, новичков).

Затем судьба сложилась так, что мне пришлось послать документы на энергетический факультет Ташкентского индустриального института. Так как документы мои пришли в Ташкент поздно, в конце августа, приемная комиссия зачислила меня на свободное место, оказавшееся на горном факультете.

Приехав в Ташкент и узнав об этом, я взял документы из института и устроился работать электромонтером на телефонную станцию при Ташкентском текстильном комбинате. Проработав там около года, решил продолжить свое образование. На этот раз послал документы в Рыбинский авиационный институт, где и был зачислен на моторостроительный факультет.

В конце 1939 года в Рыбинске стояли сильнейшие морозы, достигавшие 50*С, и нам, студентам, жившим в общежитии на довольно большом расстоянии от института, приходилось туговато. Этому способствовало и не совсем хорошее снабжение продуктами питания в связи с начавшимся конфликтом с Финляндией.

Но мы не унывали. Несмотря на то, что нас, 1919 года рождения, Рыбинский горвоенкомат призвал на военную службу, оставив в институте до особого распоряжения, мы регулярно посещали лекции и практические занятия, много внимания уделяли спорту, занимаясь в гимнастическом кружке. У меня перед призывом врачи признали невроз сердца, занятия же гимнастикой укрепили мое здоровье, и я впоследствии уверенно проходил все врачебно-летные комиссии.

В начале января 1940 года во время зимней экзаменационной сессии нас, призывников, посадили в поезд и повезли в неизвестном направлении.

Через несколько суток я очутился в городе Уральске и был зачислен в роту связи 654 стрелкового полка.

…Зимой 1940 года три военных самолета типа СБ летели на Восток и были вынуждены из-за плохих метеоусловий сделать посадку в районе г. Уральска. Один из них сел нормально, два других потерпели катастрофу. Для охраны этих самолетов из полка были направлены часовые, один их которых после смены не вернулся в часть. На розыски пропавшего часового спешно была создана группа бойцов, хорошо владевших лыжами, в которую попал и я.

Во время поиска пропавшего бойца мы приблизились к приземлившимся самолетам, и таким образом я впервые мог осмотреть современный по тому времени самолет-бомбардировщик в исправном состоянии и искореженные при ударе части неудачно приземлившихся самолетов.

Я проникся уважением к авиационной технике, к самолетам вообще, и моя решимость посвятить свою жизнь авиации укрепилась.

Вскоре такой случай представился: в части было вывешено объявление о дополнительном приеме в Балашовское авиационное училище летчиков.

Я немедленно подал рапорт командованию и был направлен в город Балашов.

По прибытии в училище стало известно, что прием в группу пилотов был завершен, и мне предложили подать документы в ШВСР. На мой недоуменный взгляд мне объяснили, что ШВСР – это школа воздушных стрелков-радистов. Узнав, что стрелки-радисты тоже летают, я без колебаний поступил в эту школу.

Учиться в школе было легко, т.к. с радиотехникой был знаком с юношеских лет, занимаясь радиолюбительским делом, пополнил свои знания в радиотехнике также в роте связи пехотного полка, где служил в радиовзводе.

В конце 1940 года я успешно окончил ШВСР и в звании старшины был направлен в авиационный полк, расположенный западнее Житомира, Киевской области.

На воздушного стрелка-радиста в трехместном самолете-бомбардировщике возложена обязанность поддерживать надежную радиосвязь со своей базой, вести непрерывный обзор задней полусферы самолета и, в случае необходимости, отражать нападение вражеских истребителей. А так как истребители противника при атаке стремились зайти «в хвост», пытаясь в первую очередь уничтожить стрелка-радиста, то от его находчивости и умения вести прицельный огонь из своих пулеметов зависела жизнь всего экипажа.

Поэтому на боевую подготовку стрелков-радистов в полку обращалось особое внимание.

Как известно, в начале 1941 года международная обстановка была особенно тревожной. На