знаками «Отличник РККА».

На весь округ прославились артиллерийские батареи лейтенантов Логвинова и Потапова, получившие на инспекторской проверке отличные оценки. Примером для других были также стрелковые взводы младших лейтенантов Баяндина и Жаркова, взвод связи младшего лейтенанта Борисова.

В мае выехали в летние лагеря. Но здесь долго не задержались. Война стояла у порога. Дивизию отправили к западным границам. Об истинных целях переброски только догадывались. Командованию и бойцам было объявлено, что они направляются для участия в маневрах. На рассвете 22 июня первые эшелоны прибыли в Витебск.

Бойцы еще не знали о том, что несколько часов назад фашистская Германия вероломно напала на нашу Родину. Они спокойно расположились в полотняном городке на берегу Западной Двины. [8]

В 12 часов дня радиоприемники принесли тяжелую весть.

«Сегодня в 4 часа утра без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали советскую границу во многих местах и подвергли бомбардировке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Брест, Севастополь, Каунас и некоторые другие…»

Стихийно возникали митинги. Одни — в лагере, другие — в эшелонах: часть дивизии находилась еще в пути. Бойцы клялись бить врага, не жалея жизни.

И вот этот час наступил…

Над озером Сарро поднимался густой туман. Тишина. Так бывает перед самым восходом солнца.

Еще в полночь оборвалась артиллерийская канонада. Бойцы замерли в тревожном ожидании.

— Усилить наблюдение, — то и дело требовал по телефону начальник штаба дивизии подполковник Черепанов от командиров полков.

Но на переднем крае и без того каждый чувствовал, что эта тишина обманчива.

Наконец наблюдатели 435-го стрелкового полка донесли: «Слышим отдаленный гул моторов, по звуку — танки». Командир полка майор Юлдашев доложил об этом командиру дивизии.

— У вас все готово? — спокойно спросил Гаген.

— Все, товарищ полковник, — в тон ему ответил майор.

— Скоро начнется, — обернувшись к начальнику штаба Черепанову, сказал Гаген.

— Что ж, дадим прикурить, — ответил тот, разжигая свою неизменную трубку. Начальник штаба, как всегда, был спокоен.

— Вначале придется поработать артиллеристам, — проговорил полковник и стал звонить командиру [9] 565-го легкого артиллерийского полка майору Воробьеву.

— На вас сейчас вся дивизия смотрит, так что не подкачайте, Дмитрий Захарович. Сами знаете, от первой победы многое зависит. Бейтесь до последнего.

— Есть биться до последнего, — послышалось в ответ.

Полк Воробьева стоял на самых танкоопасных местах. Артиллеристы уже слышали гул моторов, который с каждой минутой нарастал. Туман неожиданно рассеялся, и сразу же раздались голоса:

— Вон они.

К западному берегу озера двигались танки. Майор Воробьев вызвал к телефону командира батареи лейтенанта Логвинова:

— На тебя идут. Бить только наверняка.

Из-за перелеска, скрывавшего от батарейцев поворот шоссейной дороги, вывернулся танк. За ним — другой. Три… пять… восемь… пятнадцать… двадцать шесть, — считали бойцы. Наводчики, прильнув к прицелам, не отрывали глаз от машин. Люк головного танка был открыт. Из него выглядывал гитлеровец, — видимо, командир колонны. Лейтенант поднял руку и словно отрубил:

— Батарея, огонь!

Прогремел залп — уже не по мишеням, как это было совсем недавно, а по врагу. Когда дым от взрывов рассеялся, артиллеристы увидели: первый и четвертый танки горят. Снова залп. Заполыхали еще две вражеские машины. Остальные повернули обратно.

Но недолго длилась передышка. В воздухе завыли снаряды и мины. Била вражеская артиллерия. Ранило наводчика Петра Никонова и заряжающего Ивана Елисеева. Идти в тыл они отказались.

Откуда-то вынырнули четыре бомбардировщика. Сделав [10] разворот, устремились на ложные позиции, находившиеся в стороне, и там сбросили свой смертоносный груз. К этому же месту рванулось шесть немецких танков, подставив свои борта нашим артиллеристам. Батарея лейтенанта Логвинова открыла по ним огонь. Две машины окутались черным дымом. Гитлеровцы снова были вынуждены отойти назад.

Ждали новой атаки. Но в этот день немцы больше не показывались. Молчали и вражеские орудия.

На другой день тоже было спокойно. Пели жаворонки, в деревне кричали петухи. Будто и не было вовсе войны. В штабе решили: противник готовится к решающему удару.

Так оно и было.

7 июля немецкие танки, вздымая клубы пыли, широким фронтом двинулись на позиции уральцев. За танками шла пехота. В небе кружили бомбардировщики. Ударили шестиствольные минометы. Земля, поднятая взрывами, не успевала оседать.

И опять первыми вступить в бой пришлось батарейцам лейтенанта Логвинова: основные танковые силы шли на их позицию. Подпустив фашистов на верный выстрел, артиллеристы открыли огонь. С наблюдательного пункта полковник Гаген хорошо видел, как одна за другой вспыхивают вражеские машины. Вот загорелся четвертый танк, пятый… Но гитлеровцы продолжали наседать.

Группа фашистских машин ринулась на позиции капитана Киселева. Его батальон первым из стрелков вступил в неравную схватку. Полетели связки гранат, «захаровские гостинцы». В этом бою большую выдержку проявили бойцы отделения Устинова. Они подпускали фашистские танки так близко, что ни одна граната, ни одна бутылка с бензином не пропадали даром.

Стараясь нащупать слабое место в нашей обороне, [11] гитлеровцы повернули влево от батальона Киселева. В бой вступил батальон капитана Нефедова. А через некоторое время — вся дивизия.

День за днем проходили в кровопролитных боях. С каждым разом атаки противника становились все упорнее. Гитлеровцы подтянули резервы, но успеха так и не добились. Уральцы не отошли ни на шаг.

Еще до войны на учениях батарея коммуниста Потапова — бывшего заведующего метеостанцией в селе Краснополянское — славилась метким огнем, слаженностью и дисциплиной. Эти воинские качества его подчиненные проявили и в первых боях. Особенно отличились командир орудия старший сержант Мифтахов и наводчик рядовой Ануфриенко. И тот и другой до службы в армии работали на Магнитогорском металлургическом комбинате.

Расчет занимал позицию у шоссейной дороги, по которой гитлеровцы подтягивали свои резервы. Только за один день бойцы расчета уничтожили три танка, бронемашину, несколько автомашин с грузами, противотанковое орудие. Фашисты обрушили на позицию расчета огонь целой батареи. У пушки остался только Ануфриенко: остальные были ранены. Он один