- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (6) »
неё дыбом встали – страшная, храбрая, клюв раскрыла – в глаз кошке целит.
– Прочь, прочь! Лети, Пудик, лети на окно, лети…
Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями – раз, раз, и – на окне! Тут и мама подлетела – без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит: – Что, что? – Ну что ж! – сказал Пудик. – Всему сразу не научишься! А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них – рыжая, зелёные глаза – и сожалительно мяукает: – Мя-аконький такой воробушек, словно мы-ышка… мя-увы… И всё кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста…
Однажды маленький мальчик Евсейка, – очень хороший человек! – сидя на берегу моря, удил рыбу. Это очень скучное дело, если рыба, капризничая, не клюет. А день был жаркий: стал Евсейка со скуки дремать и – бултых! – свалился в воду. Свалился, но ничего, не испугался и плывет тихонько, а потом нырнул и тотчас достиг морского дна.
Сел на камень, мягко покрытый рыжими водорослями, смотрит вокруг – очень хорошо! Ползёт не торопясь алая морская звезда, солидно ходят по камням усатые лангусты, боком-боком двигается краб; везде на камнях, точно крупные вишни, рассеяны актинии, и всюду множество всяких любопытных штук: вот цветут-качаются морские лилии, мелькают, точно мухи, быстрые креветки, вот тащится морская черепаха, и над её тяжёлым щитом играют две маленькие зелёные рыбёшки, совсем как бабочки в воздухе, и вот по белым камням везёт свою раковину рак-отшельник. Евсейка, глядя на него, даже стих вспомнил:
И вдруг, слышит, над головою у него точно кларнет запищал: – Вы кто такой?
Смотрит – над головою у него огромнейшая рыба в сизо-серебряной чешуе, выпучила глаза и, оскалив зубы, приятно улыбается, точно её уже зажарили и она лежит на блюде среди стола. – Это вы говорите? – спросил Евсейка. – Я-а… Удивился Евсейка и сердито спрашивает: – Как же это вы? Ведь рыбы не говорят! А сам думает: «Вот так раз! Немецкий я вовсе не понимаю, а рыбий язык сразу понял! Ух, какой молодчина!» И, приосанясь, оглядывается: плавает вокруг него разноцветная игривая рыбешка и – смеётся, разговаривает: – Глядите-ка! Вот чудище приплыло: два хвоста! – Чешуи – нет, фи! – И плавников только два! Некоторые, побойчее, подплывают прямо к носу и дразнятся: – Хорош-хорош! Евсейка обиделся: «Вот нахалки! Будто не понимают, что перед ними настоящий человек…» И хочет поймать их, а они, уплывая из-под рук, резвятся, толкают друг друга носами в бока и поют хором, дразня большого рака:
А он, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивая клешни: – Попадитесь-ка мне, я вам отстригу языки-то! «Серьёзный какой», – подумал Евсейка. Большая же рыба пристает к нему: – Откуда это вы взяли, что все рыбы – немые? – Папа сказал. – Что такое – папа? – Так себе… Вроде меня, только – побольше, и усы у него. Если не сердится, то очень милый… – А он рыбу ест? Тут Евсейка испугался: скажи-ка ей, что ест! Поднял глаза вверх, видит сквозь воду мутно-зелёное небо и солнце в нём, жёлтое, как медный поднос; подумал мальчик и сказал неправду: – Нет, он не ест рыбы, костлявая очень… – Однако – какое невежество! – обиженно вскричала рыба. – Не все же мы костлявые! Например – моё семейство… «Надо переменить разговор», – сообразил Евсей и вежливо спрашивает: – Вы бывали у нас наверху? – Очень нужно! – сердито фыркнула рыба. – Там дышать нечем… – Зато – мухи какие…
Рыба оплыла вокруг него, остановилась прямо против носа, да вдруг и говорит: – Мух-хи? а вы зачем сюда приплыли? «Ну, начинается! – подумал Евсейка. – Съест она меня, дура!..» И, будто бы беззаботно, ответил: – Так себе, гуляю… – Гм? – снова фыркнула рыба. – а может быть, вы – уже утопленник? – Вот ещё! – обиженно крикнул мальчик. – Нисколько даже. Я вот сейчас встану и… Попробовал встать, а – не может: точно его тяжёлым одеялом окутали – ни поворотиться, ни пошевелиться! «Сейчас я начну плакать», – подумал он, но тотчас же сообразил, что плачь не плачь, в воде слёз не видно, и решил, что не стоит плакать, – может быть, как-нибудь иначе удастся вывернуться из этой неприятной истории. А вокруг – господи! – собралось разных морских жителей – числа нет! На ногу взбирается голотурия, похожая на плохо нарисованного поросёнка, и шипит: – Желаю с вами познакомиться поближе… Дрожит перед носом морской пузырь, дуется, пыхтит, – укоряет Евсейку: – Хорош-хорош! Ни рак, ни рыба, ни моллюск, ай-я-яй! – Погодите, я, может, ещё авиатором буду, – говорит ему Евсей, а на колени его влез лангуст и, ворочая глазами на ниточках, вежливо спрашивает: – Позвольте узнать, который час?
Проплыла мимо сепия, совсем как мокрый носовой платок: везде мелькают сифонофоры, точно стеклянные шарики, одно ухо щекочет креветка, другое – тоже щупает кто-то любопытный, даже по голове путешествуют маленькие рачки, – запутались в волосах и дёргают их. “Ой, ой, ой!” – воскликнул про себя Евсейка, стараясь смотреть на всё беззаботно и ласково, как папа, когда он виноват, а мамаша сердится на него. А вокруг в воде повисли рыбы – множество! – поводят тихонько плавниками и, вытаращив на мальчика круглые глаза, скучные, как алгебра, бормочут:«Дуры! – обиженно думает Евсейка. – у меня по русскому языку в прошлом году две четвёрки было…»
И делает такой вид, будто он ничего не слышит,
Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями – раз, раз, и – на окне! Тут и мама подлетела – без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит: – Что, что? – Ну что ж! – сказал Пудик. – Всему сразу не научишься! А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них – рыжая, зелёные глаза – и сожалительно мяукает: – Мя-аконький такой воробушек, словно мы-ышка… мя-увы… И всё кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста…
Случай с Евсейкой
Однажды маленький мальчик Евсейка, – очень хороший человек! – сидя на берегу моря, удил рыбу. Это очень скучное дело, если рыба, капризничая, не клюет. А день был жаркий: стал Евсейка со скуки дремать и – бултых! – свалился в воду. Свалился, но ничего, не испугался и плывет тихонько, а потом нырнул и тотчас достиг морского дна.
Сел на камень, мягко покрытый рыжими водорослями, смотрит вокруг – очень хорошо! Ползёт не торопясь алая морская звезда, солидно ходят по камням усатые лангусты, боком-боком двигается краб; везде на камнях, точно крупные вишни, рассеяны актинии, и всюду множество всяких любопытных штук: вот цветут-качаются морские лилии, мелькают, точно мухи, быстрые креветки, вот тащится морская черепаха, и над её тяжёлым щитом играют две маленькие зелёные рыбёшки, совсем как бабочки в воздухе, и вот по белым камням везёт свою раковину рак-отшельник. Евсейка, глядя на него, даже стих вспомнил:
Дом, – не тележка у дядюшки Якова…
И вдруг, слышит, над головою у него точно кларнет запищал: – Вы кто такой?
Смотрит – над головою у него огромнейшая рыба в сизо-серебряной чешуе, выпучила глаза и, оскалив зубы, приятно улыбается, точно её уже зажарили и она лежит на блюде среди стола. – Это вы говорите? – спросил Евсейка. – Я-а… Удивился Евсейка и сердито спрашивает: – Как же это вы? Ведь рыбы не говорят! А сам думает: «Вот так раз! Немецкий я вовсе не понимаю, а рыбий язык сразу понял! Ух, какой молодчина!» И, приосанясь, оглядывается: плавает вокруг него разноцветная игривая рыбешка и – смеётся, разговаривает: – Глядите-ка! Вот чудище приплыло: два хвоста! – Чешуи – нет, фи! – И плавников только два! Некоторые, побойчее, подплывают прямо к носу и дразнятся: – Хорош-хорош! Евсейка обиделся: «Вот нахалки! Будто не понимают, что перед ними настоящий человек…» И хочет поймать их, а они, уплывая из-под рук, резвятся, толкают друг друга носами в бока и поют хором, дразня большого рака:
Под камнями рак живёт,
Рыбий хвостик рак жуёт.
Рыбий хвостик очень сух,
Рак не знает вкуса мух.
А он, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивая клешни: – Попадитесь-ка мне, я вам отстригу языки-то! «Серьёзный какой», – подумал Евсейка. Большая же рыба пристает к нему: – Откуда это вы взяли, что все рыбы – немые? – Папа сказал. – Что такое – папа? – Так себе… Вроде меня, только – побольше, и усы у него. Если не сердится, то очень милый… – А он рыбу ест? Тут Евсейка испугался: скажи-ка ей, что ест! Поднял глаза вверх, видит сквозь воду мутно-зелёное небо и солнце в нём, жёлтое, как медный поднос; подумал мальчик и сказал неправду: – Нет, он не ест рыбы, костлявая очень… – Однако – какое невежество! – обиженно вскричала рыба. – Не все же мы костлявые! Например – моё семейство… «Надо переменить разговор», – сообразил Евсей и вежливо спрашивает: – Вы бывали у нас наверху? – Очень нужно! – сердито фыркнула рыба. – Там дышать нечем… – Зато – мухи какие…
Рыба оплыла вокруг него, остановилась прямо против носа, да вдруг и говорит: – Мух-хи? а вы зачем сюда приплыли? «Ну, начинается! – подумал Евсейка. – Съест она меня, дура!..» И, будто бы беззаботно, ответил: – Так себе, гуляю… – Гм? – снова фыркнула рыба. – а может быть, вы – уже утопленник? – Вот ещё! – обиженно крикнул мальчик. – Нисколько даже. Я вот сейчас встану и… Попробовал встать, а – не может: точно его тяжёлым одеялом окутали – ни поворотиться, ни пошевелиться! «Сейчас я начну плакать», – подумал он, но тотчас же сообразил, что плачь не плачь, в воде слёз не видно, и решил, что не стоит плакать, – может быть, как-нибудь иначе удастся вывернуться из этой неприятной истории. А вокруг – господи! – собралось разных морских жителей – числа нет! На ногу взбирается голотурия, похожая на плохо нарисованного поросёнка, и шипит: – Желаю с вами познакомиться поближе… Дрожит перед носом морской пузырь, дуется, пыхтит, – укоряет Евсейку: – Хорош-хорош! Ни рак, ни рыба, ни моллюск, ай-я-яй! – Погодите, я, может, ещё авиатором буду, – говорит ему Евсей, а на колени его влез лангуст и, ворочая глазами на ниточках, вежливо спрашивает: – Позвольте узнать, который час?
Проплыла мимо сепия, совсем как мокрый носовой платок: везде мелькают сифонофоры, точно стеклянные шарики, одно ухо щекочет креветка, другое – тоже щупает кто-то любопытный, даже по голове путешествуют маленькие рачки, – запутались в волосах и дёргают их. “Ой, ой, ой!” – воскликнул про себя Евсейка, стараясь смотреть на всё беззаботно и ласково, как папа, когда он виноват, а мамаша сердится на него. А вокруг в воде повисли рыбы – множество! – поводят тихонько плавниками и, вытаращив на мальчика круглые глаза, скучные, как алгебра, бормочут:
Как он может жить на свете без усов и чешуи?
Мы бы, рыбы, не могли бы раздвоить хвосты свои!
Не похож он ни на рака, ни на нас – весьма во многом!
Не родня ли это чудо безобразным осьминогам?
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (6) »
