- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »
Феликс Дымов Наава
Я услышал шум на лестнице — в дверь позвонили. Пошел отворять. Двое в синих спецовках с усилием втащили в квартиру металлический ящик на колесиках. — Принимайте заказ. Автоматический секретарь с двойным объемом памяти и универсальным лингвостором. Не передумали? — спросил один, отряхивая руки. — Нет, нет, мне обязательно нужен информатор, — сказал я. И приналег плечом. Ящик мягко вкатился в кабинет. Трудно сказать, чем именно заинтересовала меня бывшая корабельная система, нынешний экспонат Архива Времен. Пожалуй, некоей меланхоличностью облика, если так позволительно выразиться о машине. В тесноватой рубке «Тополя» суженная книзу Наава наверняка смотрелась неплохо. Но, оторванная от корабля, от пилотских кресел, навевала грусть, еще более ощутимую из-за отдаленного сходства ее корпуса с человеческим лицом. Сходство подчеркивали и фасеточные глаза, и выступ перфоприемника, напоминающий нос, и полусферическая впадина колоратора, которую даже человек без воображения принял бы за рот. Прибавить к этому деревянные панели под колоратором (скорбные складки у рта?), необычно расположенную клавиатуру раздельно для правой и левой рук (усталые морщинки под глазами?) — и впечатление легко объяснится... Я подключил машину в сеть, подвинул ногой пуфик. Переделка Наавы была ничтожной: впаяли в схему дополнительные блоки памяти да свели многочисленные жилы, змеившиеся когда-то к узлам корабля, в один кабель, напрямую связанный с Информаторием. Сначала ожил фасеточный глаз, будто Наава невесело подмигнула половиной лица. Осторожные точки забегали в многоцветии зрачков второй «фасетки». Полыхнул и погас колоратор — словно бы распахнулся на миг безмолвный рот. Глухим вздохом прошелестел сигнал проверки: — Раз. Два. Три. Раз... Раз... Кто вы? Конечно, голос у нее был женский. Живой, едва заметно картавящий. И проникновенный, как у кинозвезды. Интересно, а логика у нее тоже женская? — Простите, что-то мешает в левом боку... Молектроника? Это ново для меня, раньше такой не было. Суммирую. Ух, щекотно... Сейчас притерплюсь. Современная информация... Зачем? Я ведь так безнадежно устарела за сто десять лет! Я молчал, давая ей возможность высказаться. Наава перераспределила огоньки в зрачках — будто повела взглядом по стенам: — Вещи у вас немногословны. Это кабинет? Все уставлено древностями, книгами. И ничего для исследований. Вы — писатель? Что ж. Она была недалека от истины. — Историк. Специализируюсь на двадцатом—двадцать первом веках. — Специалист? — подхватила она с издевкой. — Значит, вы ничего об этих веках не знаете. — Остальные знают еще меньше. — Это вас кое-как оправдывает. — Надеюсь, с твоей... с вашей помощью... — Говорите «ты» — не обижусь. Я набрал полную грудь воздуха: — Раскрой людям тайну «Тополя»! — Никакой тайны, два несчастных человека... Но я этого не понимаю... — Последние слова Наава прошелестела убывающим трагическим шепотом. И добавила вполне деловито: — Читайте отчет. — Читал, а толку-то? Пропуски, паузы, будто впоследствии подчищено. Скажи на милость, ну почему звездолет не смог разогнаться? — Цитирую: «Необратимый процесс. Катапультирован реактор. Сто лет инерционной орбиты! Будем держаться. И надеяться. Прощайте, люди. Прощай, Земля. Командир Эдель Синяев. Второй пилот Максим Радченко». — Кстати, Радченко ведь был стажером? — Командир считал, Мак выдержал экзамен. — И два пилота растерялись в простейшей ситуации? Нет, тут что-то не так. Убежден, ты знаешь чуточку больше, чем говоришь. — Больше, меньше — какая разница? Вы и сами отлично вызубрили отчет... Истина принадлежит мне. Моей памяти. — Нет. Каждому человеку и всему человечеству. — Интересно, где человечество было век назад. Впрочем, вы, белковые, никогда не отличались быстродействием... — Однако, поверь, почти не страдали от этого. Ведь у нас есть вы, кристаллические! — Я ничего не понимаю в истории «Тополя». Цепь безрассудств и отсутствие логики. — Машинной. — У этих двоих и вашей человеческой не хватало... Они... — Наава сделала эффектную паузу. — Они даже дрались. Он его — р-раз! А тот рукой выпад — и ладонью по горлу! Цветовое пятно в экране колоратора собралось в пятачок и почти притухло — Наава скорбно поджала «губы». Хотелось бы мне знать, кто обучал ее провинциальной мелодраме. По-моему, предки излишнее значение придавали эмоциональной окраске информации. Без нее вычислительные машины почему-то считались обделенными. — Послушай, ты бы не могла объяснить, из-за чего... — я поискал слово, — вся эта кутерьма? — Не могли разделить биостат. Он мог спасти только одного. — Неустойчивая психика? Странно. Оба прекрасно справились с тестами общей совместимости. — На Земле! — Какая разница? Для тренированного-то экипажа? — Космос — вот единственный и надежный тест человечеству! — с пафосом воскликнула моя, мягко выражаясь, не очень уравновешенная собеседница. Положительно, разговор не получался. Но я решил дожать: — А ты, прости, не ошибаешься? — Исключено. Оба вели дневники. — Которые хранятся в твоей мнемотеке? — В чьей же еще? Два электронных мозга на корабле — слишком большая роскошь. — Они не догадывались, что вели записи в одну тетрадь, чуть ли не на одну страницу? — Им было не до того. Каждый слушал только себя... Разговор опять иссяк. Задумавшись, я откинулся на пуфике, заложил руки за голову, прихватил сцепленными пальцами волосы на затылке и машинально подергивал их, словно пробуя прочность шевелюры. Гляжу, моя Наава изумленно «распахивает» свои трагические «фасетки» и ни с того ни с сего начинает светиться, рдеть, пылать румянцем (других слов не подберу!), улыбается полным спектром весенней зелени и, слегка заикаясь, лепечет: — Ладно, специалист. Слушайте. Может, и я наконец чего-нибудь пойму!Степь дышала легко и тревожно. Недавно окончился дождь. Заходящее солнце продавило линию горизонта, сплющилось и затанцевало в струйках марева, как кипящая водяная капля на раскаленной плите. Воздух томился ожиданием — казалось, из-за мезозойских холмиков, под которыми упрятан комплекс наземного обслуживания, вот-вот выползет гребень флегматичного бронтозавра... «А студент не торопится», — подумал командир, посмотрев на часы. За его спиной по-живому прислушивался к зову первобытной степи «Тополь». Сколько парсеков они уже истопали вместе! И вот последний полет. Пилоту предписан заслуженный отдых, корабль детишкам на потеху выставят где-нибудь в углу дворовой площадки. А ведь мог бы еще ходить: крепко их строили в наше время! В свой последний полет командир пришел,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »