был председателем шанхайского клуба английских стрелков, и на состязаниях несколько лет под ряд его команда брала кубок муниципалитета за сверхметкую стрельбу.

Волнения среди китайских рабочих и студенческие манифестации Ворд приписывал исключительно влиянию русских большевиков, которых он ненавидел звериной ненавистью, чувствуя в них своих смертельных врагов.

Ворду не приходилось сталкиваться с живыми большевиками, но их портреты в журналах приводили его в ярость. Эти люди в темных блузах напоминали ему минеров, которых он встречал в американских горах; от них веяло такой же крепостью и упорством.

– Красные ковбои, – пробормотал Ворд, – желающие накинуть лассо на всякого, кто не хочет сам себе чистить сапоги.

Ворд налил виски и посмотрел на часы. Часы показывали пять минут восьмого. Ворд коснулся палочкой гонга – низкий рокот поплыл по комнате.

– Не надо машины. Я пойду пешком, – сказал Ворд появившемуся бою. – Если мисс Китти будет звонить, скажи ей, что я зайду к ней попозже.

Бой подал пальто и открыл дверь.

II

На улице было холодно. Дул капризный февральский ветер. Пальмы и фиговые деревья тряслись у каменной ограды, как раздетые нищие. Поблескивавшая асфальтовая мостовая казалась застывшей рекой.

Ворд задержался на последней ступеньке лестницы.

По черному льду скользили похожие на гробы автомобили. Медленные звонки рикш перекликались с протяжными переливами модного «Wedding Bells Walse»^[2], под звуки которого вальсировали автомобили.

– Алло! мистер Ворд, – раздался звонкий голос, и маленький автомобиль, прошуршав заторможенными колесами, причалил к тротуару.

– Это вы, Дальтон?! – узнал Ворд краснощекого восемнадцатилетнего крепыша, недавно присланного из Лондона в шанхайское отделение «Британской страховой кампании». – Как дела?

– Первый сорт! – весело ответил юноша. – Я пробую свою новую машину. Мечта!.. Хотите – покатаю?

– Спасибо, мой мальчик, – сказал Ворд, – как-нибудь в другой раз. Хотя, если вам скучно сидеть за рулем, я составлю компанию с условием, что вы через полчаса сбросите меня у консульства.

– Идет! – открывая дверцу, воскликнул Дальтон. – Какой дорогой мы поедем?

– Все равно!

Дальтон нажал стартер, включил скорость, и маленькая лодочка плавно поплыла по асфальту.

Особняки Бабблинг-вэлла весело перемигивались с автомобилем светящимися окнами…

Мелькнула электрическая реклама «Нового Карлтона», плясавшая над домами огненный чарльстон. Посторонившаяся подкова ипподрома открыла пылающий коридор улицы Нанкин-род.

Многоэтажные громады магазинов, татуированные бриллиантовой тушью светящихся реклам, возникали по обеим сторонам улицы хрупкими миражами.

На обведенных контурами огней карнизах кряжистые китайские иероглифы играли в чехарду с сухопарыми английскими буквами.

Громадные окна покрывали стены зияющими ранами, и вся главная улица Шанхая, истекая светом, слепила глаза.

Из ресторанов и чайных домов доносились пронзительные жалобы китайских скрипок и сытое бормотанье гонгов… Черные доски лакированных вывесок свисали по бокам дверей узкими зеркалами. Толпа еле двигалась, и Дальтон, давно уже переключивший мотор на первую скорость, шумно выражал свое негодование.

– Зачем их сюда пускают?! – сердито показывал он на проходящих китайцев. – Они только задерживают движение…

– Это улица магазинов, – спокойно ответил Ворд. – Здесь жгут электричество для того, чтобы привлекать покупателей. Но тот, кто нарушает порядок, получает должную награду.

И, как бы подтверждая слова Ворда, стоявший на перекрестке высокий индус-полицейский начал колотить палкой по спинам медленно пробегавших мимо него рикш.

Машина выехала на набережную и повернула к каналу.

Поток автомобилей катился по широкому величественному Банду. Тут были массивные, сверкающие, никелированные «кадиллаки», длинные, стелящиеся борзыми «испано-сюизы», безукоризненно элегантные «ройсы», эффектные «изотта-фраскини», несравненные «левассоры».

Кареты, ландолеты, открытые машины, причудливо окрашенные гоночные «спидеры» встречались у величественных колонн Гонконг-Шанхайского банка, чтобы умчаться в сторону Бродвея или авеню Жоффр.

Стриженые по-мужски женщины в меховых плащах, откинувшись на парчовые подушки, кокетничали с кавалерами.

Дальтон с нескрываемым восхищением смотрел по сторонам…

– Груды прелестных женщин! – восклицал он, сверкая глазами.

– Сильное преувеличение, – рассмеялся Ворд. – В чем здесь всегда чувствуется недостаток, так это в женщинах! Хороших женщин в Шанхае гораздо меньше, чем хороших автомобилей. Ну, я на месте. Если вы не потеряете голову от восторга и не разобьетесь вместе с вашей машиной, мы выпьем с вами позднее в каком-нибудь кабаке парочку «драй-мартини»…

Дальтон задержал машину. Ворд легко выпрыгнул на тротуар.

– Селям! – сказал он, поднося руку к шляпе.

– Селям! – ответил Дальтон и, сорвавшись с места, понесся дальше.

Ворд подошел к мосту, перекинутому через канал. На противоположной стороне вытянулось вдоль берега несколько высоких зданий. Внимание Ворда привлекло первое из них, чьи этажи, залитые светом, были видны далеко, как маяк.

По каналу плыли запоздавшие лодки…

Жалобные крики лодочников, не выходя на берег, замирали над рекой. У берега, освещенного этажами, копошились лодки: в них укладывалась на ночлег лодочная беднота. Кое-где на корме мерцали робкие нищенские огоньки – молчаливые китаянки варили рис и кипятили чай. Столпившиеся овцами лодки жались к берегу, как бы прося у него защиты.

Ворд еще раз посмотрел на светящееся здание, у ног которого происходил молчаливый митинг лодок. Недовольно буркнул что-то себе под нос и быстро зашагал вдоль канала.

Здание, испортившее настроение Ворда, было – советское консульство.

III

Приглашение консула не сулило Ворду ничего нового…

«Коктейли и бридж… Коктейли и покер…» – думал Ворд, толкая тяжелую дверь, над которой тщательно завитой лев в паре с забавной однорогой лошадкой держал в передних лапах золотой щит, увенчанный британской короной.

Передняя была забита шляпами и пальто.

Молчаливый бой в белом халате помог Ворду раздеться.

Ворд прошел коридором в угловую гостиную, шумевшую многими голосами.

Он был озадачен. Вместо обычного кружка холостяков, собиравшихся по вечерам у Биля, – как называли друзья консула Бертона, – Ворд попал на многолюдное заседание английской колонии.

Среди собравшихся не было людей, «весивших» меньше четверти миллиона. Это были