ПРЕДИСЛОВИЕ

28 ноября 1951 года турецкий меджлис принял новый закон, по которому будут вешать коммунистов, сторонников мира, патриотов, борцов против американского империализма, рабочих, не желающих разгружать американское оружие, крестьян, которые выступают против «плана Маршалла», сгоняющего их с земли. Но намыленная петля, раскачивающаяся над головой турецкого народа, не заставит его отказаться от национально-освободительной борьбы.

Сразу же после издания этого закона Коммунистическая партия Турции призвала народ объединиться в едином фронте против американского империализма, и этот ее клич пролетел над всей страной — от Стамбула до горных деревень. Организации сторонников мира и патриотической молодежи попрежнему распространяют нелегальные воззвания. Снова бастуют рабочие, снова во многих районах страны крестьяне делят земли помещиков, сражаются с жандармами.

Фашистский террор никогда не мог запугать турецкий народ. Не запугает и теперь! Свидетельством тому служит книга С. Устюнгеля. Нет такой партии, истерия которой была бы так же тесно связана с историей народной борьбы, как история коммунистической партии. Вот почему книга Устюнгелп, рассказывающая об основных этапах истории Коммунистической партии Турции, рассказывает тем самым о борьбе всего турецкого народа за последние 30 лет. В авангарде этой борьбы идет рабочий класс.

Помимо объективной, научной ценности произведение Устюнгеля имеет огромное значение для нашей художественной литературы.

В этой книге народ Турции, ее коммунисты, рабочие, крестьяне-бедняки дышат и борются, думают и ненавидят, страдают и любят, точь-в-точь как в жизни. Ни один человек в этой книге не выдуман, все они действительно жили или продолжают жить.

Турецкий народ с глубокой признательностью встретит известие о том, что книга, которую в Турции можно встретить лишь в подпольном издании, ныне переведена в Москве и напечатана в десятках тысяч экземпляров.

НАЗЫМ ХИКМЕТ

…Тюрьмы, застенки, кровь и огонь не остановят борьбы народа за национальное освобождение, за демократию… Пусть те, кто сегодня несет народу Турции слезы и страдания, не забывают позорного конца кровавых султанов.

Мустафа Субхи

10 сентября 1920 года

В МОРЕ

Море синее-синее, солнце огненно-красное. Море пламенеет на солнце, полыхает огнем. Пламенеет палуба парохода, пламенеют наши руки закованные в кандалы. Ветер развевает золотисто-рыжие волосы моего товарища, и они то и дело спадают ему на голубые глаза. Горят на солнце штыки жандармов. Под их конвоем мы проходим по палубе. Нас везут из одной тюрьмы в другую.

Из люков машинного отделения вырывается поток удушливого, раскаленного воздуха. Глухо шумят внизу машины.

Заглядываем в люк. Бледные, потные лица машинистов, со следами масляных пятен, кажутся мутным отражением в потускневшем зеркале. Один из смазчиков оторвался от дела и засмотрелся на нас. Еще мгновение — и его рука попадет в эксцентрический вал, но он успевает ее — отдернуть. Только масленку его вырвало из руки, захватило, унесло. Какие большие глаза у этого рабочего, какие резкие, заострившиеся черты лица! Крупные маслянистые капли пота на его лице кажутся вспухшим клеймом, нанесенным ударом молотка.

В котельной, на самом днище парохода, в красноватом свете пламени шуруют обнаженные до пояса кочегары. Адский жар. А море искрится, играет бликами Солнце обжигает палубу. Пассажиры распластались на ней, как овечьи шкуры, растянутые для просушки.

Из салона первого класса доносятся сумбурные звуки фокстрота. Шипение пластинки сливается с шумом вентиляторов.

Нас ведут в трюм. Он до краев набит овцами. Тут же, как овцы, жмутся друг к другу крестьяне. Двое из них, лежа на спине, напевают эгинскую песню. Печальная мелодия то ширится, то теряется в блеянии овец.

Терпкий запах давно не чищенной овчарни бьет в нос.

Железные наручники жгут нам кисти…

Нас выводят на палубу. Третий помощник капитана стоит на носу. Механик у кабестана. Готовятся бросать якорь…

Берег моря. Апельсиновые сады… Извивающаяся среди гор река Аскероз. На склонах — кукурузные поля величиной с ладонь. Впереди, на мысу, прямо по курсу корабля уже хороша Видна белая башня маяка «Девичья башня», древние крепостные валы. Город раскинулся полумесяцем. Строения ступенями громоздятся друг над другом по склонам гор.

Корабль входит в порт. Якорь с грохотом падает в море.

Мы спускаемся по мосткам.

ПО ЭТИМ УЛИЦАМ НЕСЛИ САНДЫКЧИ

На пристани жандармы окружают нас кольцом штыков. Команда — идти. Идем по разбитым камням мостовой, мимо лавчонок с узкими ставнями и нависшими крышами. Рынок ремесленников. Кузнецы, котельщики, ткачи, шорники приветствуют нас. Идущий впереди нас сержант жандармерии Раскалывает толпу надвое. Люди тянутся за нами хвостом.

Подкованные сапоги жандармов цокают по камням.

— Кто такие? — слышатся голоса.

— Политические…

— Коммунисты, что ли?

— Они самые. Поймали недавно. Разве не слыхали, что их везут сюда?

Слова ударяются о стены домов, эхом разносятся по городу.

Пока я иду по этим улицам под конвоем жандармов, перед моими глазами снова оживает кровавая сцена, свидетелем которой я был в детстве.

Было мне тогда, наверное, лет шесть, но я все хорошо помню… Дождь лил, как из ведра. Народ, так же вот как сейчас, высыпал на эти улицы. Султанские жандармы в фесках прикладами расталкивали толпу, прокладывая себе путь. На одном из штыков покачивалась человеческая голова. Позади несли привязанное к длинному шесту обезглавленное тело.

Это были останки народного героя крестьянина Сандыкчи Шюкрю. В течение долгих лет держал он в страхе окрестных помещиков и городских богачей. При виде этого страшного шествия люди останавливались и плакали, а некоторые разражались проклятиями.

Наша семья была родом из другого города. Я жил здесь у родственников. Вскоре после расправы над Сандыкчи меня взял к себе в Стамбул дядя. Это был хороший, добрый человек. Часто по вечерам садился он на скамейку у окна и, глядя на стены стамбульской крепости, на Мраморное море, на далекие вершины гор, пел дестан о Сандыкчи. Сандыкчи был подлинным героем. В последнем бою он с кучкой крестьянских парней сражался против целого полка солдат. На всю жизнь сохранилось во мне глубокое уважение к этому простому крестьянину, который взялся за оружие, чтобы бороться против насилия и гнета.

ТЮРЕМЩИКИ

Мы снова выходим к берегу моря. Высокая, поросшая мхом массивная стена окружает каменное здание. Вверху по ней