Белесые щупальца опутали бедолагу Айка. Грэк, вопя, как раненый зверь, рубил топориком отростки, но Айка дюйм за дюймом утаскивало в плотную тьму.
Я онемел от ужаса. В темноте что-то довольно заурчало, над поляной на какое-то мгновение воцарилась тишина, несчастный Айк умолк навеки.
Вскоре я услышал жуткий шорох. Извиваясь подобно змеям, из темноты потянулись новые щупальца.
Мы, как стадо перепуганных овец, жались к пепелищу.
– Когда это кончится? – как заведённый повторял Сэм.
И в этот момент у меня, что называется, наступило прозрение. Никто из нас не уцелеет на этой проклятой планете. Эта рыжая стерва затащила нас в самую настоящую преисподню.
– У кого-нибудь есть оружие?
– Сержант! Электрический кнут!
– Где этот чертов сержант?
Нас осталось семеро. Иногда кто-то из парней исчезал в темноте. Матильды тоже не было видно. Одна хорошая новость за последние сутки. Я почувствовал: мне будет легче умирать с мыслью, что эта рыжая стерва сгинула во чреве инопланетного монстра.
Я постарался сохранить остатки разума. Возможно, если забраться на дерево, эти твари меня не достанут. Я поделился своими соображениями с уцелевшими.
– Они выползают из воды! – заорал мне в ухо длинный и тощий, как жердь, парень. – Там везде вода!
Я это видел. Как и то, что с деревьев свисали лианы, по которым можно было, как по канату, подняться наверх. Если щупальца не успеют тебя достать.
– Здесь мы сдохнем наверняка, – сказал я. – А там есть шанс.
– Я не умею лазать, – стуча зубами, проговорил пухленький парнишка. – Они меня точно сожрут.
– Я попробую, – сказал я. – Если у меня получится, я вам крикну. Тогда вы тоже лезьте… Когда мы доберёмся до крейсера, мы покинем дьявольское место…
– Если он уже не улетел.
Я сжал зубы. Мне нелегко далось это решение. Смелостью я никогда не отличался. Чем больше я слушал возражений, тем меньше у меня оставалось храбрости.
И чтобы не распрощаться с последними остатками решимости, таявшей, будто мороженое на пляже, я быстро прыгнул в темноту.
Я вцепился в древесный канат, который оказался шершавым, узловатым и что самое главное – не скользким. Вспомнив навыки своих древних предков, я, отчаянно цепляясь всеми имеющимися конечностями, разве что не зубами, подтягиваясь, взбирался наверх. Каждую секунду я ожидал, что в меня вопьются щупальца и потащат вниз. Но нет! Подъём продолжался!
Я залез на толстую ветку. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Я несколько раз глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание. Набрал в лёгкие побольше воздуха и крикнул:
– Ребята! Я на дереве! Я живой!
А потом я кричал ещё и ещё. Я сорвал голос, пока понял, что это бесполезно. Что-то произошло. И, возможно, я – последний оставшийся в живых.
Я вцепился в ветку обеими руками, намереваясь пережить эту ночь и продолжить обратный путь к крейсеру. Кто знает, может я всё-таки родился в рубашке? Никогда ещё я не любил так свою планету, город и уютную квартирку на сто двадцать четвертом этаже.
Проснулся я от того, что мои руки начали разжиматься, а я чудом не оказался в свободном полете.
Внизу раздавались голоса.
– Это была хорошая протоплазма. Когда ты привезёшь следующую партию?
– Через полгода. Иначе это начнёт вызывать подозрения.
– Надо раньше. Иначе я найду другого поставщика.
– Хорошо. Я соберу группу из поселенцев на Марсе.
Один голос принадлежал Матильде. А другой, булькающий… Это было воистину отвратительное существо. Оно представляло собой огромную кашеообразную массу, мне пришло сравнение с растекающимся мозгом. У этого нечто было несколько пар глаз, вращающихся на мохнатых стебельках, толстые складчатые губы приоткрывались, издавая характерные для бурлящей воды звуки.
– Теперь моё вознаграждение.
Существо подтолкнуло к Матильде маленькие гладкие кирпичики.
– Десять штук энергоблоков, как и договаривались…
– Ты знаешь сколько стоит амортизация крейсера? – закатила глаза Матильда.
– Найду другого поставщика, – булькнуло существо.
– Ладно, ладно, – кирпичики со скоростью света исчезли в заплечном мешке Матильды. – Какой ты несговорчивый, Бурнус.
– Это верно, как и то, что ты – рыжая! – хрюкнул Бурнус. – Ты обещала мне двадцать три порции протоплазмы.
– Я их всех и привела.
– Было двадцать две порции, – обиженно забубнил Бурнус.
– Они не все толстые были. Возможно, ты двоих принял за одного.
– Я умею считать! – возмутился Бурнус. – Не лги мне, рыжая самка!
– Я привела двадцать три человека, – огрызнулась Матильда.
– Двадцать два.
Назревала потасовка. Увлеченный зрелищем, забыв обо всех страданиях, горя одной лишь местью, я крикнул:
– Давай, могзоподобный! Наваляй ей как следует!
Это была роковая ошибка. Бурнус волнообразно заколыхался. Рыжая вздёрнула голову. Губы расползлись в плотоядной улыбке.
– А вот и наш двадцать третий. Спускайся вниз, сладенький. Я тебя так рада видеть.
– Полезай наверх, – пригласил я.
– Вот он твой десерт, Бурнус!
– Я невкусный, – стуча зубами, заверил я. – У меня в крови – яд. Кураре, – добавил я, вспомнив книжки про индейцев.
– Вкусный, вкусный, – уверила Матильда. – Сама бы тебя так и съела.
Она щёлкнула зубами, и я чуть не слетел вниз от страха.
– Идём к нам, лапочка, я познакомлю тебя со своим другом.
Я практически врос в ветку, став частью исполинского дерева.
– Ты всё равно свалишься, – пообещала Матильда. – Как долго ты сможешь там просидеть?
– Бурнус, он твой. А мне некогда.
– Матильда, подожди! – заорал что есть мочи я. – У меня шикарные апартаменты в центре города. Я готов отдать их, если ты отвезешь меня домой!
– Не держи меня за дуру, – оскалилась рыжая ведьма. – Твоя жалкая лачуга уже моя. Нужно читать в контрактах то, что написано маленькими буковками.
"В случае невозвращение из экспедиции, являясь единственным собственником, я передаю своё имущество в Фонд поддержки сирот-инвалидов", – процитировала Матильда противным голосом. – "Догадываешься кому досталась твоя хибара?
– Не