***

  Полная женщина средних лет возилась у газовой плиты. На сковородке шипело растекающееся подсолнечное масло. Густые черные волосы её были аккуратно собраны под цветастый платок, зеленое платье облегало пухлое тело, бесцеремонно выставляя все складки пышной плоти. Когда-то, возможно, это платье было ей впору, но теперь она из него, как говорится, выросла, или, точнее, выползла. Низким немного хриплым голосом женщина строго спрашивала мужа, сидевшего за столом тут же, в комнате:

  - Говорила я тебе, зачем ты связался с этим Васькой? Не рассчитается он с тобой! Он же бывший зэк! Ради денег такой любого закопает в лесу, смотри, и тебя тоже!

  - Не каркай, Аля! С ума сошла? - сиплым голосом проворчал тощий мужик, для убедительности вытянув вперед челюсть и выставив жилистую руку с поднятым вверх пальцем. - Вася - коммерсант, деньги у него водятся. Запла-атит, никуды ему не деться!

  - Когда он должен был рассчитаться, а? Ещё на прошлой неделе работу закончили, и чо теперь?..

  - Чо-чо ... Заладила... Ни-чо! Обещал, стало быть, даст. Обождать надо маленько.

  - Ага, ищи дурака, даст... Догонит ещё поддаст! Хоть бы аванс взял, ишо в июне-то... Скоро август, детям в школу пора, на зиму им пальтишко и обувку прикупить надо. Растут, детки-то... Думала, на базар в город съезжу в эти выходные, а тут ... ни базара, ни хрена... Моя-то получка на еду вся уходит, знаешь поди!.. Лучше вон, шёл бы в лесхоз, им сейчас нужны егеря. Полно городских браконьеров носятся тут, по лесам.

  - Вот эти точно "закопают", и глазом не моргнут, если встанешь на их пути. А сколько твои егеря получают? Еле концы с концами сводят. А денег за шабашку у Васьки не то што на пальто детям, а на шубки и ботиночки хватит... и еще останется...

  - Так иди и возьми... за шабашку-то! Сидишь?.. Эээх, дубина, ты Толька, ду-би-на! - Аля досадно махнула рукой.

  - А ты, лучше меня не нервируй! Они и так у меня на пределе, нервы-то! - муж привстал и сжал кулак. - Лучше следи за языком-то своим, раскудахталась... Курица!

  - Ах так?!.. Курица, значит? А ты чо, петух что ли? Так иди, попетушись перед Васькой... - Аля сердито уперла руки в широкие бока. Она смело шагнула в сторону мужа, чувствуя за собой правду. Толик робко переступил с ноги на ногу и понуро плюхнулся на стул. Аля вспыхнула:

  - Ты чо, опять уселся? Иди давай к Ваське, топай ... - и, задумав спровоцировать мужа, въедливым голосом с издевкой ввернула: - ША-РА-МЫ-ГА! *

  - Ыы-аа, - зарычал Толик. Мерзкий тон Али и ненавистное с детства слово, которым бичевала его мама, и, о котором прекрасно знала жена, перелили чашу терпения. Толя вскочил... открыл было рот, но не найдя слов закрыл... снял куртку с гвоздя возле входа, саданул ногой по двери и, выходя в сени, выкрикнул:

  - Ну, и пойду...

  Жаркий июльский воздух придушил его легкие. В прохладе деревянного дома казалось будто на улице наступил вечерний холодок, но на самом деле было не так. Толик закинул ненужную куртку на плечи и нерешительно шагнул. Однако, с каждым шагом его походка становилась тверже. "Ааа, катись-ка все к чёрту, - Толик широко замахал руками и взял уверенный курс. - Пойду-ка я к Ваське, небось, завалялось у него чего-нибудь..."

  - Ну-ну, иди... - буркнула в это время дома жена себе под нос.

  "Как бы не напился с дуру-то...", - подумала с досадой Аля, отсутствующим взглядом налила на сковородку светло-желтую жидкую массу и стала проворно двигать вилкой, протыкая и переворачивая поспевающие оладьи. В комнате вкусно запахло печеным.

  Жили они в небольшом, затерявшемся среди Алтайских гор и лесов, селе с тюркским названием Сентелек, возле одноименной горной речки. Однако, в деревне с таким названием осталось всего несколько тюркских семей из алтайцев и татар, основное же население было русское. Все, конечно, общались на русском, а дети обучались в русских школах. Труднопроизносимые тюркские имена естественным образом переиначивались на более привычные. Поэтому, отец семейства Туруш стал Толей, мать Алтына - Алей. Трое детей тоже получили обиходные варианты: пятнадцатилетний Белек - Бека, одиннадцатилетний Карабаш - Коля, и младшая шестилетняя дочь Сютчи - Света.

  Туруш был из рода найман, входящий в состав большого рода куманды. Его соплеменники населяли несколько районов края поблизости, и все были из того же рода, то есть считались ему близкой родней. На какие-нибудь большие мероприятия сородичи приглашали и его с женой, но постоянную связь с ними Туруш не поддерживал. Куда близкими для него и его семьи стали русские односельчане, русское имя стало более родным, а русский язык - роднее алтайского.

  Толик, как и многие в деревне, хорошо владел плотницким инструментом и слыл умельцем. Только две слабости мужика мешали выправиться и стать зажиточным сельчанином: он любил выпить, а после выпивки затевать драку. По этим двум причинам наш герой часто оказывался под временным содержанием в милицейском участке.

  Однако, в трезвом состоянии Толька был сдержан и всегда находил заработок, которого на жизнь с женой и тремя детьми вполне хватало, тем более Аля работала в лесхозном питомнике.

  Вот и в этот раз Толька с другом, Петькой-печником, и ещё двумя молодыми ребята с села построили на заимке у Васи коровник с небольшим домиком. Нанявший их, Вася, в прошлом боксер и известный хулиган, жил в городе и был осужден за разбой. После тюрьмы он вернулся в родное село, довольно быстро "поднялся": купил небольшой грузовичок-автолавку, открыл магазин во дворе дома, наполнил продуктами, рядами выставил большой ассортимент бутылок с крепкими и не очень напитками. Привозил из города необходимые для хозяйства товары под заказы сельчан. В общем, торговля у него шла бойкая.

  Шли в деревне разговоры, что Васька мол крутит деньги с воровского "общака" и каждый месяц отстегивает "грев". В подтверждение к слухам, люди видели, как к нему