— Как вам известно, — ответил Стив, — о конкретном деле, деле Томпсона, я говорить не буду, это было бы более чем неуместно.

— Я понимаю ваше положение, мистер Питерсон, — сказал ведущий, — но ведь свою позицию в этом вопросе вы заняли за несколько лет до того… — Он помолчал и докончил негромко: —…до того, как Рональд Томпсон убил вашу жену.

«Рональд Томпсон убил вашу жену». Сухая деловитость этих слов все еще изумляла Стива. После двух с половиной лет он по-прежнему ощущал шок и жгучее негодование при мысли, что Нина умерла вот так, что ее жизнь прервал вломившийся в их дом человек, чьи руки безжалостно затянули ее шарф у нее на горле.

Стараясь избавиться от этого наваждения, он посмотрел прямо перед собой.

— Одно время я надеялся, что запрещение казней в нашей стране станет постоянным. Но, как вы напомнили, задолго до моей личной трагедии я пришел к выводу, что сохранить главные человеческие права… свободу приходить и уходить без страха, свободу чувствовать себя спокойно в святыне своего дома мы сможем, только остановив тех, кто творит насилие. К несчастью, единственный способ помешать потенциальным убийцам как будто исчерпывается угрозой поступить с ними так же, как они поступают со своими жертвами. И после первой казни два года назад в крупнейших городах по всей стране число убийств сократилось самым впечатляющим образом.

Шэрон наклонилась вперед.

— У вас это звучит так логично! — воскликнула она. — Неужели вы не понимаете, что сорок пять процентов убийств совершают те, кому еще нет двадцати пяти лет, причем за спиной у многих из них трагическое детство и длинная история психической неуравновешенности?

Одинокий зритель в номере 932 отеля «Билтмор» отвел взгляд от Стива и посмотрел на молодую женщину внимательно и задумчиво. Вот, значит, журналистка, на которую Стив серьезно положил глаз. Совсем не похожа на его жену. Явно повыше ростом, худощавая фигура, словно от занятий спортом. А жена Стива была маленькой куколкой с округлыми грудями и иссиня-черными волосами, и они кудрявились на ее лбу и ушах, когда она поворачивала голову.

Глаза Шэрон Мартин напомнили ему цвет океана в тот день прошлым летом, когда он поехал на пляж. Он слышал, что на пляже Джонса легко подцепить девочку, но ничего не вышло. Та, с которой он попробовал поиграть в воде, заорала: «Боб!» — и сразу рядом с ним возник этот тип и спросил, в чем дело. Ну и он оттащил свою подстилку в другое место и просто смотрел на океан, наблюдая, как меняются краски. Зеленые… вот-вот. Зеленые с примесью синевы и словно кипящие. Ему нравились глаза такого цвета.

Что там говорит Стив? А, да что-то о том, что он жалеет жертвы, а не их убийц — «людей, не способных себя защитить».

— Я им тоже сочувствую, — воскликнула Шэрон. Но ведь вопрос не стоит либо — либо. Неужели вы не видите, что пожизненное заключение будет достаточным наказанием для всех Рональдов Томпсонов в этом мире? — Она забыла Тома Броко, забыла телевизионные камеры, вновь пытаясь переубедить Стива. — Как можете вы… вы такой сострадательный… так высоко ценящий жизнь… как вы можете брать на себя роль Бога? — спросила она. — Как может у кого-либо хватать дерзости, чтобы брать на себя роль Бога?

Этот спор начался и кончился таким же образом, как в первый раз полгода назад, когда они познакомились, участвуя в этой программе. Наконец Том Броко сказал:

— Наше время кончается. Можем ли мы подвести итоги, сказав, что вопреки общественным демонстрациям, тюремным беспорядкам и студенческим митингам, которые имеют место постоянно, вы, мистер Питерсон, все еще верите, что резкое сокращение случайных убийств оправдывает казни?

— Я верю в нравственное право… в долг… общества защищать себя и в долг правительства защищать священную свободу граждан страны, — сказал Стив.

— Шэрон Мартин? — Броко быстро обернулся к ней.

— Я верю, что смертная казнь не имеет смысла и пробуждает звериные инстинкты. Я верю, что мы можем обезопасить жилища и улицы, арестовывая творящих насилие и карая их быстрыми и неизбежными приговорами, а также голосуя за выпуск займов, чтобы строить необходимые исправительные заведения и платить тем, кто там служит. Я верю, что наше почитание жизни, любой жизни, является решающей проверкой нас и как личностей и как общества.

Том Броко сказал поспешно:

— Шэрон Мартин, Стивен Питерсон, благодарю вас, что вы побывали у нас в «Сегодня». После короткого сообщения я вернусь в эфир…

В номере 932 отеля «Билтмор» щелкнул выключатель телевизора. Долгое время мускулистый мужчина с выпяченной грудью, в зеленом костюме, продолжал сидеть, уставясь на погасший экран. Вновь он перебирал в уме план, исполнение которого начнется, когда он отнесет фотографии и чемодан в потаенную комнату на Центральном вокзале, а завершится, когда нынче вечером он приведет туда Нийла, сына Стива Питерсона. Однако теперь надо было принять дополнительное решение. Сегодня вечером Шэрон Мартин будет в доме Стива Питерсона. Будет присматривать за Нийлом до возвращения Стива.

План предполагал, что он сразу же разделается с ней там.

Но следует ли? Она такая красивая!

Он вспомнил эти глаза, цвета океана, кипящие, ласковые.

Когда она смотрела прямо в камеру, ему показалось, что она смотрит прямо на него.

Показалось, что она хочет, чтобы он пришел за ней.

Может, она его любит?

Если нет, то покончить с ней будет просто.

Оставить ее в комнате на Центральном вокзале утром в среду вместе с мальчишкой.

И когда в 11.30 взорвется бомба, ее тоже разорвет на кусочки.

Глава 2

Они вышли из телестудии вместе, держась на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Твидовое пальто Шэрон давило ей плечи. Руки и ноги у нее заледенели. Она натянула перчатки, заметив при этом, что антикварное кольцо с лунным камнем, которое Стив подарил ей на Рождество, снова испачкало ей палец. В организме некоторых людей кислотность так высока, что золото их обязательно пачкает.

Стив обогнал ее и открыл перед ней дверь. Они вышли под утренний ветер. Было холодно, и начинал валить снег — крупные липкие хлопья леденили им лица.

— Я посажу тебя в такси, — сказал он.

— Нет… Я лучше пройдусь.

— Чушь! Ты выглядишь совсем вымотанной.

— Немножко проветрю голову. Ах, Стив, ну как ты можешь быть таким уверенным… таким безапелляционным… таким безжалостным?

— Милая, не будем опять о том же.

— Мы должны — и опять, и о том же.

— Но не сейчас. — Стив посмотрел на нее взглядом, в котором раздражение мешалось с сочувствием. Глаза Шэрон выглядели измученными, их пронизывали тоненькие