АНДЖЕЙ ЗЕМЯНЬСКИЙ

ЛЕГЕНДА

или пьянствуя водку во Вроцлаве в 1999 году

(Andrzej Ziemiański - LEGENDA czyli pijąc wódkę we Wrocławiu w 1999 roku

– "Zapach szkła" 2004)

Иван "Зепп" Дитрих сидел с "Полковником" Гусевым в небольшом кафе, устроенном в под­земном переходе. Переход был довольно-таки особенным. Наклонные стены из обработанного вруч­ную камня поддерживали железобетонный потолок толщиной в пару метров. Одну из стен "исчезли", и через громадный вырез можно было видеть террасу, выходящую над обрамленный морем зелени городской ров^[1]. Собственно говоря, это был старый бункер, который использовали еще и в качестве подземного перехода – по его поверхности, называемой площадью Первого Мая^[2], ездили автомобили и трамваи, ниже работали магазины и кафе и панели платных телефонов. Еще ниже находились тер­раса и городской ров.

Вроцлав. Городской ров

Стоял поздний летний вечер. Гусев с Дитрихом играли в карты, потихоньку попивая пиво за столиком, заслоненным огромным зонтиком. Дитрих раздавал по пять карт для игры в покер. Гусев положил десять злотых "в темную".

- А не перегибаешь палку?

Подземный переход под вроцлавской площадью Первого Мая (теперь Иоанна-Павла II)

- Знаю, что выиграю.

- Это и я знаю. Ты вечно во все выигрываешь.

Гусев слегка усмехнулся.

- А знаешь почему?

- Потому что тебе всегда везет, придурок. Ты вечно у меня выигрывал. В любую игру, при каж­дом розыгрыше: в моряка, при бросках монеткой и в "пички под мостом"…

- А знаешь почему? – повторил Гусев.

- Потому что ты чертов счастливчик.

- Неправда. Я самый обычный неудачник.

- Давай, чеши языком…

- Видишь ли… Здесь проблема даже и не в этом. Я льщу себе, утверждая, будто бы писатель – это такой тип, у которого имеется необычное чувство наблюдательности. – Гусев и вправду был пи­сателем. Помимо должности в учебном заведении, он занимался тем, что писал рассказы и повести. – Всякий раз, когда я еду через Вроцлав, вижу миллион историй. И если расскажу одну из них знако­мым, все тут же считают меня обманщиком и треплом.

- А разве это не так?

- Я все это вижу на самом деле. Если у кого-нибудь нет чувства наблюдательности, то за пи­сательство пускай и не берется.

- И как ты это соединишь с выигрышами в карты?

Гусев сложил руки, словно собираясь молиться.

- Ты чувствовал ту вибрацию реальности мгновение назад?

- Блин! Какую еще вибрацию?

- Не чувствовал? Не почувствовал того, что выиграешь?

Дитрих пожал плечами. Он сделал глоточек пива, которое уже делалось теплым.

- Хорошо, тогда выиграю я.

Гусев выложил открытые карты на столешницу. У него были пара валетов, девятка, тройка и двойка.

- Ты… Это же не американский покер. Зачем раскрылся?

Гусев положил на стол двадцать злотых.

- Хочу дать тебе шанс. Только ты и так не выиграешь.

Дитрих глянул в свои карты. У него было три туза, король и шестерка.

- Как же, выиграешь, - буркнул он, докладывая свою двадцатку. – Сколько?

Гусев подвинул к нему девятку, тройку и двойку.

- Три. Нет у тебя шансов.

- Посмотрим. – Дитрих поменял свои две карты. Глянул. У него были те же три туза и две двойки. Фулл. – Ну и как, приятель? Думаю, что и полтинник сейчас пересолом не был бы.

- Не бросайся бабками. – Гусев поднял голову, глядя на бетонные балки. Он на ощупь пере­вернул свои карты, даже не глядя на них. – И как? – спросил он, все так же смотря вверх. – Что там?

Дитрих в бешенстве сунул в рот сигарету.

- Четыре валета, - глубоко затянулся он. – Черт подери! Вечно ты выигрываешь. Черт… Когда нужно было выбрать книгу на аукционе, и мы бросали монетку… Когда покупали себе револьверы в магазине, и нужно было тянуть жребий, кому достанется модель "Steel Blue"…

- Тут дело совершенно не в том. – Гусев вынул из кармана монету. – Орел или решка?

- Орел.

Гусев бросил. Он так же не отводил глаз от расположенных выше балок.

- Что вышло?

- Решка! Блин!

Гусев вынул из кармана авторучку, положил ее на столе и закрутил.

- Уже и не спрашиваю, на кого покажет…

- Обязательно на тебя.

- Ну.

- Авторучка вертелась на мокрой столешнице. Через какое-то время вращение начало замед­ляться. Когда ручка остановилась, кончик указывал строго в живот Гусева. Дитрих громко выругался.

- Как ты это делаешь?

- Не делаю я этого. – Гусев допил остаток пива. – Оно само делается.

- Вот только не надо мне тут звиздеть на голодный желудок!

- Ты же сам сказал, что я всегда и во все выигрываю. Я же считаю себя самым большим не­удачником, которого только носила земля. Я кошмарный неудачник, Иван.

- Насчет посрать – эт'точно. Но вот неудачник – нет!

- Смеешься. Это ты зря.

- Сам же помнишь, как во время кризиса мы стояли в очереди за бензином. Час три стояли. Уже подъезжали к станции, когда приехала цистерна. Ну и пошел мужик с объявлением про запрет въезда в руках. Три сотни машин в кошмарной, социалистической очереди. А он… он поставил стойку с запетом как раз за твоей машиной. Тебе уже не нужно было ожидать еще пару часов, потому что тогда именно столько все это и длилось. Он выбрал именно твой задний бампер. Именно твой, среди трех сотен автомобилей.

- Вибрация реальности, - Гусев тоже закурил.

- Что?

- Не чувствуешь? Когда ты должен будешь выиграть, то испытываешь вибрацию действитель­ности.

- Чтоб ты скис! Что?

- Погляди, - "Полковник" вынул из кармана две игральные кости. Бросил. Тройка и пятерка. – Вот сейчас проиграю, - сказал он.

У Дитриха выпало пять и четыре. Еще раз. У Гусева: тройка и двойка. "Зепп": четыре и пять.

- А вот сейчас выиграю.

Гусев выбросил две шестерки. У Дитриха только лишь единица и двойка.

- Я ебу! Как ты это делаешь?

- Не делаю я ничего. Это само делается. Я же только наблюдаю за реальностью.

- Как ты, черт подери, следишь за реальностью.

- Видишь ли… - Гусев жестом подозвал официантку и заказал еще два замечательно охлаж­денных "Окочима". – Неоднократно я обращал внимание на то, что игра, в которую мы