беспорядочно метались, снаружи вносили раненых, на полу лежало несколько трупов. Взглянув на них с содроганием, Лунин увидел, ошеломленный этим зрелищем, среди них тело Юраева. Ему казалось, что все это закончится как-то не так.

Он подошел к телу убийцы, уничтожившего с десяток невинных жертв, и среди них его доброго приятеля, и едва не добравшегося до него самого. Юраев лежал, неловко вывернув голову и раскинув руки в стороны.

– Он умер при защите дворца, – тихо проговорил кто-то рядом. – Настоящий герой.

Не желая больше этого видеть, Лунин отвернулся и пошел к выходу из зала. Все было действительно кончено.

На мраморной лестницу он столкнулся снова с Эрнестом, которого он потерял тут в толпе, выходя из кабинета. Чечетова с ним уже не было. Карамышев был взволнован, но сосредоточен, он уже овладел собой и даже может быть, всей ситуацией. Если не в одном, то в другом отношении.

– Послушай, Мишель, – сказал он ему, в первый раз за долгое время употребляя это уменьшительное дружеское прозвище. – То что я сейчас скажу, очень важно.

Лунин смотрел на него в упор, не произнося ни слова.

– Ты наверное, спрашиваешь себя, почему я вообще поручил тебе все это дело? – продолжил Карамышев. – Скажу тебе честно: мне просто хотелось тебя держать поближе к себе.

– Почему? – спросил Лунин, скорее хрипловатым голосом.

– Мне очень надо, чтобы ты вспомнил, – сказал Эрнест. – Вспомнил все, что с тобой происходило в тот период. Сейчас, в свете новых событий, – он кивнул в сторону соратников, спускавшихся вниз по лестнице, некоторые из них держали зачем-то руки на затылке, – все это приобретает еще большее значение. Постарайся заняться этим, приложи все усилия. Для меня это действительно очень важно.

Лунин никак не отреагировал на эти слова. Кивнув ему на прощанье, Эрнест тоже двинулся вниз по лестнице, среди прочих. Помедлив несколько минут, Лунин тоже вышел на улицу.

Воскресная ночь как будто перевалила уже за полночь. Близилось утро понедельника.