жесты. Взгляды их, натолкнувшись на мою обезображенную голову, тут же разбежались. Только декан не взглянул и не прянул.

— Бог мой! Жизнь хороша! Пусть будет так! И подольше, — провозгласил я, подобрал рукава и принялся за еду.

Солдаты переглянулись, осмысляя странную молитву. Декан поднял глаза. Увидел, вздрогнул, но взгляда не отвёл. Видимо, моя голова-головёшка не настолько уродлива для него. Мне же до сих пор противны случайные отражения черепа, из-за шрамов и ожогов подобного грецкому ореху. Офицер подумал, кивнул и взялся за вилку. Солдаты тоже не замешкались.

— Вы лаконичны, отец причастный.

Конечно, хоть кто-то из них не смог удержаться от попытки завести разговор. Кто же это? Ах, да. Киф. Лоялен к Миссии. Верующий секты Золотого Догмата. Потомственный военный. Вот уже два года — принцип. Вероятно, после награждения переведут в ряд ветеранов.

Я пожал плечами:

— Бог не дебил, ему можно не разжёвывать.

Солдаты снова переглянулись. Тайком ухмыльнулись.

— Вы служили? — спросил Киф о том, что наверняка интересовало всех.

— Легион «Орёл», — отозвался я и потянулся к ближайшему бокалу. Забрал прямо из-под протянутой руки берсерка Тира. Забрал, как кажется, неторопливо, но его ладонь впустую хватанула воздух. Декан неуловимо напрягся. Боец насуплено полез за следующей бутылкой.

Вино сурово. В вине — полынь. Таким только поминать. И мне есть — кого.

Ужин тянется, словно церемония посвящения, так же муторно и долго. Пустеют бокалы и блюда. И теперь, когда главное сказано, моя цель — уйти до того, как они поймут. До того, как протянется меж нами связующая нить родства душ. До того, как почувствую боль будущей ампутации…

— Добро пожаловать на кладбище! — рывком поднялся я из-за стола.

Кивнул и ушёл.

Контур свербит в висках при усилии восприятия охватить мир корабля одним чувством присутствия. За спиной остаются молчание и напряжение.

— Легион «Орёл», — задумчиво покрутил вилку декан. — Уничтожен пять лет назад в мясорубке на Виване. Живых не осталось.

— Видимо, осталось, — флегматично ответил Ал.

Приближение

«Белый снег», созданный для планетных легионов, огромен для пяти человек, тысяч трупов и одного Харона. И — слишком тесен.

Образ Хиевы дрожит в капсуле света над столом. Она улыбается и жеманно поводит плечами. Тогда она не хотела делать слайд, полагая, что выглядит несовершенно. Глупая… Красота женщины не в том, как она выглядит, а в том, как любит.

«Миссия с прискорбием сообщает всем причастным, что бывший центурион легиона „Орёл“ Кир Сот, героически погиб при…».

Речь не складывается. Не достаёт сил набрать зёрна слов так, чтобы рассказать о себе тем, кто не знает, и промолчать тем, кто помнит. Мешает постоянное жужжание в ушах разговоров и излишне громких мыслей «барсов». Возможно, я смог бы настроиться, если бы они не трепали моё имя. Раздвоенность сознания ограничивает возможности. Поморщившись, полностью перевожу внимание на контур. Настало время…

— Представляешь, какая здесь система заглушки допотопная?! Внутренняя связь просто ушла! Сколько не бился, чтобы хоть маркировку скафандров видеть — глушит, зараза!

— Не горячись, Киф. Либо мы сдуреем от шума движков, либо недельку не будем чуять и слышать друг друга. Тяжело без связи, но я предпочту остаться разумным.

— Ага, Скир, но декан мне таких горячих всыпет, если к вечеру связи не будет! Он итак весь на нервах здесь. Катафалк — та ещё задница! Говорят, в неспокойные рейсы и Хароны на базу прилетают свихнувшимися…

— Ты поменьше слушай, что трепят! И спать спокойнее будешь!

— Ага, а ты помнишь, что вообще-то рекомендуется не пользоваться катафалком для перевозок пассажиров? И что даже Пророки с катушек слетают, когда приходится сопровождать грузы?

— Пророки — люди с особой чувствительностью, Киф. Один на миллион. А мы с тобой — нормальные люди. Не дрейфь.

…Браво, Киф и Скир! Достойная осмотрительность и неторопливость суждений.

Контур задрожал, перенося внимание на каюту декана…

— Разрешите?

— Входи, Ал.

— Мы с Тиром проверили отсеки. Сканирование жизни не выявило. Кроме нас и Харона, тут только мёртвые.

— Но тебя что-то напрягает.

— Больше десяти тысяч трупов, декан! Три планетарных десантных легиона. А под Поршем официально был только «Барс».

— Возможно, сперва катафалк забрал павших с других планет системы.

— Позвольте откровенно, декан! «Белый Снег» шёл от Империи вместе с «Барсом». И всё время прождал в порту. До самого Порша! Наши потери, конечно, занижены в сводках, но не до такой степени! Два варианта. Либо на планете проходило несколько параллельных высадок, либо «Снег» давно летает с телами на борту.

…Браво, Ал! Стратег-статист третьего класса. А нужно — высшего! Заслужено. Нетрудно сделать вывод, имея данные. Сложно их собирать. Шляться по отсекам и считать брикеты с телами, чувствуя взгляд в спину…

— Хорошо, Ал. Отдыхай.

— Императору слава!

…На экране анализатора — цифры, маршруты, карты… Декану Трипту есть, о чём думать. Но вот, стоит ли? Команда на контур — и анализатор теряет контакт с информационной базой. Несколько мгновений декан хмуро смотрит на пустой экран. И жмёт клавишу отключения.

А где Тир?

Колебания контура регистрируют присутствие в выделенном ему отсеке.

— Давай, детка, давай! Да… Да…

Погружённый в электро-нейронное опьянение, Тир бредит мечтами. Бег от реальности. Что ж. Боец-берсерк, способный в одиночку удерживать становой арт-пост, не может не бежать. И, когда нет к чему, стоит бежать отчего-то.

Браво, «Барсы». Рукоплещу. Выбор Императора справедлив. И Миссии тоже.

Скир

«Погребок» сломался. Дверцы ходили туда-сюда, но поднос в шахте так и не появлялся.

Скир, дежурный по обеспечению, ругнулся, помянув все чёрные дыры сектора, и направился на технический ярус. Короткая дорога пролегала через десантный отсек. Тот, в котором тянулся грузовой ров и качались саркофаги.

Выйдя на неровный карниз яруса, солдат включил фоновый фонарь на груди и замер. Темно. Только из жилых коридоров идёт свет. Да едва заметное освещение дают плато индикаторов безопасности на потолках всех помещений. И их тусклый красноватый свет выхватывает из тьмы контуры ближайших саркофагов. Сальный блеск и едва уловимое движение воздуха создают ощущение притихшей жизни. Скир сжал кулаки, заставляя себя двигаться. С рыком мотнул головой. И пошёл. По краю карниза вдоль дверей до угла, полного густой темноты. В неярком