свете фонаря нашарил оставшийся когда-то нетронутым столб экстренного спуска. Встал на лифтовый диск. Активизировал систему, и диск плавно заскользил вниз. Ярус. Второй. Третий. Ничего не видно. Только чувствует кожа, как мимо проносятся белые зубы каркаса пролётов.

Дёрнуло. Диск заскрежетал и резко застопорился между пятым и шестым ярусом.

— Чёрт!

Скир наугад потыкал в кнопки управления. Ни вниз, ни вверх. Оставалось только одно. Боец набрал побольше воздуха, прошептал краткую молитву и прыгнул на пятый ярус. Упал. Одёрнулся от бездны за спиной и оказался прямо над саркофагом. Свет фонаря, казавшийся тусклым наверху, здесь, в полной темноте, достаточно освещал всё окружающее. Достаточно, чтобы лучи проникали сквозь оболочку и оттеняли контур тела. Размазанные в неопределяемое месиво ноги и…

Не свет стал ярок, не мир красок поменялся, но что-то случилось такое, что образ проявился. Саркофаг стал прозрачен и почти невидим. А тело…

— Сотри меня чёрное горнило! — Скир вздрогнул, узнав товарища. — Даси, дружище! Как же тебя размазало-то…

Скир шагнул ближе, заворожено всматриваясь в знакомое лицо. Анатомический скафандр не скрывал навсегда сведённых судорогой черт. Казалось, что голову Даси запекли, и теперь она стала прозрачнее, морщинистее и одутловатее. Открытый рот перекосило так, что сразу не понять — то ли челюсть вывихнута, то ли умерший застывал, лёжа на боку.

Фонарь мигнул.

И мёртвый в силиконовом саркофаге дёрнулся.

— Твою мать!

Скир отскочил к краю. Реагирующий на гормоны в крови скафандр активизировался. По рукам заструились трубки. Жерла портативных фаертонов застыли у указательных пальцев — укажи цель, и оружие начнёт плеваться гремучей смесью. Подтянувшись из аппаратного рюкзака на живот, раскрылась кобура лучемёта. Скир облизал губы и, не отрывая взгляда от мертвеца, начал обходить покачивающийся саркофаг.

— … священное солнце и земля ждут тебя, спящий в невесомости меж жизнью и смертью, и душу твою упокоят, когда…

Справа почудилось движение. Скир резко обернулся.

Раздетый до исподнего пехотинец стоял в двух шагах от него. С голубоватого тела стекала кусками расплавленная жирная оболочка.

— Скир, — позвал он знакомым голосом, — Мы ждали…

— Аааа!..

…

У меня засвербело в висках — сквозь сосредоточенность на контуре, прорывался вызов «Снега»:

— Даяр, тревога четыре-ноль. Нападение на груз. Информация обрабатывается. Статистика: двадцать два выстрела фаертоном. Поправка: двадцать два фаертоном и один лучемётом…

Противостояние

«Снег» зажег прожектора на нижнем ярусе десантного отсека. Только это позволило добраться до центра завала.

— Не понимаю… Зачем он пошёл в мертвецкую? — Ал привычно сунул в рот ментоловую палочку и стал нервно рассасывать. Аромат мяты необычно сильно ударил по ноздрям, сбив запах пыли.

— Снимите его оттуда, — сухо приказал декан.

Бойцы, страхуя друг друга, начали карабкаться на гору мусора. У подножья остались только я и десятник. Одинаково скупые на движения и эмоции.

Наверху на прогнувшихся листах обшивки застыл Скир. Скафандр в ожидании погребальной команды исправно трассировал красным — «мёртвый!». Крови не было. Вся стекла в завал. Только оставила ветвистые следы на пыльных глянцевых листах.

— Святое Солнце! Он покончил собой! — закричал наверху Тир.

Декан стиснул зубы и спрятал взгляд цвета пробуждающихся болот Виваны.

Бойцы с трудом спустили тело вниз.

Я наклонился, всматриваясь в раскуроченный подбородок бойца с ввалившимся в рану дулом мощно прижатого лучемёта. Смотреть дыру на затылке необходимости не было. Стянув перчатку, тронул сенсорное табло скафандра. Красный маяк погас. С этого момента мертвец учтён Миссией.

— Снег, подготовь крематорий.

Бойцы, молчаливо стоящие рядом с мертвым, вскинулись.

— Да вы что?! — заорал Киф.

— Горнило тебе в…! — начал и сбился Тир.

— Вы спятили?! — стиснул кулаки Ал.

Скафандры автоматически активизировались, определяя опасность как человека, не принадлежащего отряду. Я выпрямился и сощурился, прикидывая дистанцию. Снег должен был успеть зафиксировать опасность, но всё-таки…

Декан поднял кулак, призывая к порядку и отстраняя. Встал перед отступившими солдатами, спиной оттесняя их дальше. Закрыл. Как и положено командиру. Покатав напряжение по скулам, медленно спросил:

— Харон, почему Вы отказываете Скифу в возможности возродиться?

— Я — Цербер. Защитник павших, — я ненавязчиво прикоснулся к блестящему нагруднику меж складок хламиды.

— Цербер, — повторил декан, чуть склонив голову, словно заново знакомясь.

— Нарушение кодекса Миссии. Причинение вреда телам погибших, могущее повлечь невозможность их захоронения на земле. Карается рассеиванием.

Он поднял взгляд, и я почувствовал ветер в лицо и колыхание зелёного пространства. Словно вновь планировал вниз, в объятия живых болот. Терял товарищей и смысл существования.

— Харон, — покачал он головой. — Я не дам кремировать своего бойца на основе непроверенной информации.

— Три саркофага повреждено. Два тела прожжены фаертоном. — скупо отозвался я.

— Мы не знаем достоверно, почему он стрелял. Возможно, он оборонялся…

— Для того, что бы принять решение по проступку, мне не нужно знать его причин.

Декан оглядел пространство десантного отсека. Над нами на десять ярусов качались в силиконовых брикетах умершие. Немые свидетели развернувшейся трагедии. Я тоже на миг поднял взгляд, осматривая владения. А опустив глаза, замер.

Скафандр декана так и остался неактивизированным. Но в руке прочно сидел лучемёт. И направление выстрела угадывалось легко.

— Я требую расследования, — безучастно сказал декан.

Дуло переместилось ниже, грозя пропалить моё бедро. Умереть — не умру, а, значит, обвинить в смерти духовника Миссии будет нельзя, но…

— Снег, подготовь тело к обволакиванию, — помолчав, ответил я.

— Да, Даяр.

Декан убрал оружие и, скупо попрощавшись кивками, мы разошлись.

Напряжение

— Если я буду убивать себя, то пальнусь в сердце, — процедил Киф, затягивая плечи покойного на силовую тропу. Голова Скира застыла запрокинутой, и бойцу волей-неволей приходилось заглядывать в развороченный рот.

— Когда потребуется, брат, тебе будет не до эстетики, — отозвался Ал, закидывая ноги покойника на невидимую полку. — Есть!

— Тоже есть.

Отпустили тело. Оно застыло над удерживающим в