изнутри, постаралась закрыть и его.
Вскоре воздух в убежище нагрелся от их дыхания, и девушка уснула.
Проснулась она от ощущения чьего-то присутствия. Тишину нарушало только едва слышное дыхание варга, и всё же рядом был кто-то ещё. Кто-то недобрый, с сознанием холодным и тёмным, как омут. Таррин пробила отверстие в стенке убежища и выглянула. Прямо напротив неё на валуне, столь огромном, что он возвышался над поверхностью снега, сидела химера. Таррин вылезла из норы и выпрямилась. Морозный воздух обжёг щёки. Аррых, обрушивая плечами пласты снега, высунулся следом и замер, настороженный. Химера по-птичьи наклонила голову, переступила лапами и с шумом выдохнула. Перья на её крыльях отливали тёмной бронзой, антрацитовые глаза смотрели не мигая, короткая сланцево-рыжая шерсть на боках и крупе позволяла видеть рельефные мышцы. — Ты узнаёшь меня? — спросила эльфийка после недолгого молчания, заполненного взаимным разглядыванием. Потому что она-то узнала! Именно этот хищно загнутый клюв на звериной морде, эти львиные лапы и длинный тонкий хвост, хлещущий по бокам, она видела совсем близко — у каменного изваяния, оказавшегося до дрожи живым. Жители Бадварда много веков гордились своими статуями химер, а те много веков служили невольными стражами города. И только прошлым летом Таррин и Аррыху удалось снять заклятие, которым связал тварей маг Элмарт, почему-то почитавшийся людьми за святого. — Узнаю, — голос химеры оказался скрипучим и шёл не из клюва, а из груди создания, как у чревовещателей. — Вот и ты оказалась в беде, да? И как оно тебе? Нравится быть в чьей-то власти? Звероптица снова переступила лапами, придвигаясь ближе, и брюзгливо добавила: — Ты не попросишь пощады, дочь Дарондила? Ну или помощи, на худой конец? — Зачем мне просить пощады? — Таррин чувствовала опустошение. Взгляд химеры был безжалостным и холодным. — Ты доставила бы мне этим удовольствие, — равнодушно пояснила та. Чёрные глаза на миг подёрнулись плёнкой третьего века. — Впрочем, я и без удовольствия сделаю то, что должна. И, помедлив, закончила: — У тебя есть верёвка? — Верёвка? — Верёвка, — терпеливо повторила химера. — Такая тонкая гибкая штука. Есть или нет? — Зачем? — Глупая эльфийка, — буркнула химера, и Аррых фыркнул. — А как ещё поднять твоего варга? Таррин расстегнула пояс. Облегчение было таким внезапным, что она чуть не охнула. — Значит, молва всё-таки лжёт. Химеры умеют быть благодарными, — сказала она, разматывая длинную лёгкую верёвку, закреплённую на талии. — Химеры не умеют быть благодарными, — назидательно проскрипела птица-зверь. — Не быть неблагодарным куда важнее. — А в чём разница? Аррых вылез из убежища полностью. На заднюю лапу он пока не наступал. — Разница в понимании последствий, — каркнула химера, внимательно наблюдая за тем, как эльфийка обвязывает варга. — Вот посмотри на этого. Один только раз он проявил неблагодарность — и теперь вынужден терпеть тебя рядом. Я много знаю о тебе, эльфийка Таррин. — Аррых приходит и уходит, когда хочет! — возмутилась девушка, а варг согласно рыкнул. Химера разразилась кудахтающим клёкотом, затем резко оборвала его. — Это была шутка, — мрачно пояснила она. Подёргала за обвязку, покачала головой и, выпустив верёвку, прыгнула вверх. Она поднималась и пикировала, кружилась, набирая высоту, и снова падала. Её крик — яростный, сиплый, требовательный — начинался низкими нотами и взлетал до тонкого, на грани слышимости, вопля. Таррин захотелось закрыть уши: казалось, голос твари ввинчивается в череп, заставляя кости дрожать, вселяя безотчётный ужас. Небо перечеркнули две новые тени. Они снижались, и вот уже все три звероптицы опустились на наст, тормозя крыльями и подняв вихрь колючих снежинок. Химеры обступили Аррыха и некоторое время совещались, а, может, спорили о чём-то. Придя к какому-то решению, они подхватили Аррыха, отчаянно заработали крыльями и поднялись в воздух. Варг сдавленно рыкнул. Хотя эльфийская верёвка не врезалась в тело, всё равно приятного было мало. «Задушат!» — Жаловаться нам не приходится, — пробормотала Таррин. Она не надеялась, что варг услышит её, но тот откликнулся: «Это точно». Медленно, неровно, словно они не летели, а ковыляли, химеры со своим грузом поднялись вдоль склона и скрылись за гребнем. Таррин осталась ждать, сперва спокойно, потом с нетерпением. Наконец звероптицы вернулись. Одна из них бросила перед Таррин верёвку: — Теперь ты. Чтобы унести гораздо более лёгкую эльфийку, достаточно было одной химеры, но за верёвку ухватились две. Взлёт был таким стремительным, что у девушки закружилась голова. Заснеженный склон словно проваливался куда-то, а куда именно — Таррин предпочла не видеть. Теперь стало ясно, почему химеры не возвращались так долго: они не оставили Таррин на вершине горы, а перевалили через неё. Отсюда добраться до замка уже не составляло труда. Таррин приземлилась и ухватилась за стволик сосны: у неё подгибались ноги. Варг был здесь — лежал на снегу, взгляд его был живым, уши стояли торчком, и Таррин успокоилась. Химеры не стали прощаться: не успела Таррин обернуться, чтобы поблагодарить, как они уже взмыли в воздух. — Ох! — вспомнила Таррин. — Мешок! «Ничего, к вечеру будем на месте», — Аррых наклонил голову и лизнул снег. — Да, но… «Слышишь?» Таррин прислушалась. Свистели крылья! Звук был знакомым. Что… Химера — та самая, первая — зависла в воздухе и выпустила из когтей поклажу. — Держи, раззява, — скрипнула она и с торжествующим то ли клёкотом, то ли смехом рванула вверх. — Долг зачтён, — тихо сказала Таррин, провожая её взглядом. Конечно, химера не слышала, но это было неважно. Первым делом Таррин набрала сучьев. Она приносила по две-три ветки за раз, больше не могли захватить всё ещё непослушные пальцы. Впрочем, кажется, она ничего не отморозила. Должно быть, это было первым везением, которое принесла встреча со снежными птицами. А вторым стали химеры. Когда костёр разгорелся, Таррин поставила на него котелок со снегом и едва дождалась, пока закипела похлёбка. Девушка высыпала в воду все остатки припасов: им с Аррыхом было необходимо подкрепиться. А потом они двинулись вперёд. Таррин предлагала Аррыху задержаться, но тот воспротивился. «Мы встретили Поворот как надо — вместе. Первый день года мы проведём тоже как надо — в дороге, — сказал он. — Уж я-то точно тебя не задержу, посмотрим, как ты за мной угонишься». И действительно, шла Таррин медленно. Мышцы
Проснулась она от ощущения чьего-то присутствия. Тишину нарушало только едва слышное дыхание варга, и всё же рядом был кто-то ещё. Кто-то недобрый, с сознанием холодным и тёмным, как омут. Таррин пробила отверстие в стенке убежища и выглянула. Прямо напротив неё на валуне, столь огромном, что он возвышался над поверхностью снега, сидела химера. Таррин вылезла из норы и выпрямилась. Морозный воздух обжёг щёки. Аррых, обрушивая плечами пласты снега, высунулся следом и замер, настороженный. Химера по-птичьи наклонила голову, переступила лапами и с шумом выдохнула. Перья на её крыльях отливали тёмной бронзой, антрацитовые глаза смотрели не мигая, короткая сланцево-рыжая шерсть на боках и крупе позволяла видеть рельефные мышцы. — Ты узнаёшь меня? — спросила эльфийка после недолгого молчания, заполненного взаимным разглядыванием. Потому что она-то узнала! Именно этот хищно загнутый клюв на звериной морде, эти львиные лапы и длинный тонкий хвост, хлещущий по бокам, она видела совсем близко — у каменного изваяния, оказавшегося до дрожи живым. Жители Бадварда много веков гордились своими статуями химер, а те много веков служили невольными стражами города. И только прошлым летом Таррин и Аррыху удалось снять заклятие, которым связал тварей маг Элмарт, почему-то почитавшийся людьми за святого. — Узнаю, — голос химеры оказался скрипучим и шёл не из клюва, а из груди создания, как у чревовещателей. — Вот и ты оказалась в беде, да? И как оно тебе? Нравится быть в чьей-то власти? Звероптица снова переступила лапами, придвигаясь ближе, и брюзгливо добавила: — Ты не попросишь пощады, дочь Дарондила? Ну или помощи, на худой конец? — Зачем мне просить пощады? — Таррин чувствовала опустошение. Взгляд химеры был безжалостным и холодным. — Ты доставила бы мне этим удовольствие, — равнодушно пояснила та. Чёрные глаза на миг подёрнулись плёнкой третьего века. — Впрочем, я и без удовольствия сделаю то, что должна. И, помедлив, закончила: — У тебя есть верёвка? — Верёвка? — Верёвка, — терпеливо повторила химера. — Такая тонкая гибкая штука. Есть или нет? — Зачем? — Глупая эльфийка, — буркнула химера, и Аррых фыркнул. — А как ещё поднять твоего варга? Таррин расстегнула пояс. Облегчение было таким внезапным, что она чуть не охнула. — Значит, молва всё-таки лжёт. Химеры умеют быть благодарными, — сказала она, разматывая длинную лёгкую верёвку, закреплённую на талии. — Химеры не умеют быть благодарными, — назидательно проскрипела птица-зверь. — Не быть неблагодарным куда важнее. — А в чём разница? Аррых вылез из убежища полностью. На заднюю лапу он пока не наступал. — Разница в понимании последствий, — каркнула химера, внимательно наблюдая за тем, как эльфийка обвязывает варга. — Вот посмотри на этого. Один только раз он проявил неблагодарность — и теперь вынужден терпеть тебя рядом. Я много знаю о тебе, эльфийка Таррин. — Аррых приходит и уходит, когда хочет! — возмутилась девушка, а варг согласно рыкнул. Химера разразилась кудахтающим клёкотом, затем резко оборвала его. — Это была шутка, — мрачно пояснила она. Подёргала за обвязку, покачала головой и, выпустив верёвку, прыгнула вверх. Она поднималась и пикировала, кружилась, набирая высоту, и снова падала. Её крик — яростный, сиплый, требовательный — начинался низкими нотами и взлетал до тонкого, на грани слышимости, вопля. Таррин захотелось закрыть уши: казалось, голос твари ввинчивается в череп, заставляя кости дрожать, вселяя безотчётный ужас. Небо перечеркнули две новые тени. Они снижались, и вот уже все три звероптицы опустились на наст, тормозя крыльями и подняв вихрь колючих снежинок. Химеры обступили Аррыха и некоторое время совещались, а, может, спорили о чём-то. Придя к какому-то решению, они подхватили Аррыха, отчаянно заработали крыльями и поднялись в воздух. Варг сдавленно рыкнул. Хотя эльфийская верёвка не врезалась в тело, всё равно приятного было мало. «Задушат!» — Жаловаться нам не приходится, — пробормотала Таррин. Она не надеялась, что варг услышит её, но тот откликнулся: «Это точно». Медленно, неровно, словно они не летели, а ковыляли, химеры со своим грузом поднялись вдоль склона и скрылись за гребнем. Таррин осталась ждать, сперва спокойно, потом с нетерпением. Наконец звероптицы вернулись. Одна из них бросила перед Таррин верёвку: — Теперь ты. Чтобы унести гораздо более лёгкую эльфийку, достаточно было одной химеры, но за верёвку ухватились две. Взлёт был таким стремительным, что у девушки закружилась голова. Заснеженный склон словно проваливался куда-то, а куда именно — Таррин предпочла не видеть. Теперь стало ясно, почему химеры не возвращались так долго: они не оставили Таррин на вершине горы, а перевалили через неё. Отсюда добраться до замка уже не составляло труда. Таррин приземлилась и ухватилась за стволик сосны: у неё подгибались ноги. Варг был здесь — лежал на снегу, взгляд его был живым, уши стояли торчком, и Таррин успокоилась. Химеры не стали прощаться: не успела Таррин обернуться, чтобы поблагодарить, как они уже взмыли в воздух. — Ох! — вспомнила Таррин. — Мешок! «Ничего, к вечеру будем на месте», — Аррых наклонил голову и лизнул снег. — Да, но… «Слышишь?» Таррин прислушалась. Свистели крылья! Звук был знакомым. Что… Химера — та самая, первая — зависла в воздухе и выпустила из когтей поклажу. — Держи, раззява, — скрипнула она и с торжествующим то ли клёкотом, то ли смехом рванула вверх. — Долг зачтён, — тихо сказала Таррин, провожая её взглядом. Конечно, химера не слышала, но это было неважно. Первым делом Таррин набрала сучьев. Она приносила по две-три ветки за раз, больше не могли захватить всё ещё непослушные пальцы. Впрочем, кажется, она ничего не отморозила. Должно быть, это было первым везением, которое принесла встреча со снежными птицами. А вторым стали химеры. Когда костёр разгорелся, Таррин поставила на него котелок со снегом и едва дождалась, пока закипела похлёбка. Девушка высыпала в воду все остатки припасов: им с Аррыхом было необходимо подкрепиться. А потом они двинулись вперёд. Таррин предлагала Аррыху задержаться, но тот воспротивился. «Мы встретили Поворот как надо — вместе. Первый день года мы проведём тоже как надо — в дороге, — сказал он. — Уж я-то точно тебя не задержу, посмотрим, как ты за мной угонишься». И действительно, шла Таррин медленно. Мышцы