бросившись с моста (трюк с "мячами" помнишь?). Позже я узнал, что "чужие" подоспели вовремя и мост отстояли. Но мне из этой страны пришлось скрытно эвакуироваться и прогрессорство свое на Гее завершить. Реакция руководителей Центра на мою выходку была неоднозначной, но поскольку инопланетные уши в итоге не вылезли, она была в целом одобрена и меня даже поощрили именем Мостобой.

– Да-а… Завидую. Год после выпуска – и ты уже с именем. В то время как другие ждут благоприятного случая по несколько лет. А то и вовсе со школьной кличкой век мыкают…

– Тебе-то что комплексовать, Молчун? У тебя псевдоним вполне приемлемый и даже похож на настоящее, прогрессорское имя. Так что пять раз подумай, прежде чем сменить его на какой-нибудь Хитроум… Или Ураган.

– Какое же имечко у нашего резидента-президента? Ага, Лось. Оно, конечно, геянского происхождения и буквально означает… вот – величественное лесное копытное животное. С виду смирное, но в раздражении смертельно опасное. Впечатляет. Кстати, Мостобой, оно похоже на школьное прозвище – вот только на Гидре нет таких тварей.

– Ты забываешь, что Гея нам известна относительно давно и в Школе ей посвящен специальный курс – правда, факультативный. Лось, видимо, сразу готовился в прогрессоры на Гею – как это было принято в те годы. Так что его имя вполне может иметь школьные корни.

– Хочется согласиться. Из чего, пожалуй, следует, что он в ходе прогрессорства экстравагантных выходок себе не позволял и вообще ничем не выделялся. Вот как в резиденты-то выходят, дорогой Мостобой. А ты в начале карьеры себя засветил и тем самым обрек на что? Именно: на оперативную работу. И только.

– Слушай, а ты точно Молчун? Может наоборот, Болтун? И прозвище твое следует понимать иронически?

– Да нет, в Школе я, в самом деле, предпочитал отмалчиваться. А сейчас, получив задание, словно крылья расправил и голос обрел. Сам себя не узнаю.

– Ну-ну, метаморф, дерзай. Только не во вред делу и суммарному здоровью, особенно моему. Я так к нему привык – жалко было бы расстаться. Кстати об именах. Я подметил забавную деталь: туземное имя Лося, традиционно сложное, можно запомнить как комбинацию трех химических элементов: бор, никель, цинк. Улавливаешь?

– А ведь действительно… Хоть и с некоторыми купюрами. Беру на заметку, хитроумный Мостобой.

– Пользуйся заводями моего ума. А то: оперативник и только…

Вынырнули из гиперпространства удачно, в створе бот – Луна – Гея. Впрочем, этот переход был давно отработан прогрессорами и запрограммирован с точностью до тринадцатого знака. Теперь следовало вписаться в один из метеорных потоков и под его прикрытием приводниться в Тихом океане, не слишком далеко от берегов вотчины Лося. Бот законсервировать на дне с маячком, а самим двигаться к цели, используя необходимые метаморфозы. Единственным серьезным фактором помех могла стать техно-спутниковая оболочка Геи, и потому звездоплаватели посвятили необходимое время для наблюдений и внесения дополнений в имеющуюся в корабельном компъютере базу данных по спутникам. Наконец, необходимая программа траектории полета к Гее была составлена, и бот вынырнул из-за Луны.

Все проходило штатно, оставались какие-то секунды до входа в атмосферу, как вдруг на Мостобоя и Молчуна навалилась перегрузка, а на экране компъютера зафиксировалось резкое искажение курса. Тотчас на мониторе появилась надпись: "Аварийный вход! Использовать самоспасатели!". Огорошенные прогрессоры быстро закапсулировались, перегрузка частично была компенсирована, но тут корабль охватила жуткая тряска, а температура обшивки стала угрожающе расти. То были признаки слишком крутого входа в атмосферу. Мостобой запросил компъютер о причине сбоя и получил ответ, что один из спутников внезапно стал переходить с одной орбиты на другую и во избежание столкновения компъютер выкрутил траекторию полета. Теперь он пытался ее выположить, но плавно – во избежание дешифровки искусственного происхождения "метеорного" трека.

– Он м-маскируется, а мы вот-вот сгорим! – простонал Мостобой, лихорадочно следя за трассой спуска и прикидывая вероятный район встречи с Геей. Выходило, что они все же попадут в океан, но не в Тихий, а в Индийский. – Лишь бы не подвели посадочные компенсаторы…

Компенсаторы сработали как надо, только вот соприкосновение раскаленного до критического предела корабля с водой имело ужасные последствия: бот выпрыгнул из воды и с оглушительным звуком взорвался. Капсулы с космонавтами уцелели, но просвистев спаренными пулями над водой и сделав о ее поверхность серию рикошетов, врезались в скальный берег некстати подвернувшегося кораллового островка и раскололись. Мостобоя и Молчуна тоже шмякнуло о скалу и, потеряв на несколько мгновений сознание, они погрузились в воду.

Эти мгновенья оказались роковыми. Когда Молчун пришел в себя и огляделся, то вновь чуть не вырубился от ужаса: две зубастые крупные рыбины ("барракуды что ли?" – мелькнуло в памяти) уже разодрали гидрообразное тело Мостобоя и пожирали его фрагменты. По тому как аморфно колыхались в воде еще не заглоченные части товарища, Молчун понял, что Мостобой не успел в этот раз запустить механизм дифференциального метаморфизма, столь виртуозно им освоенный. Кончилось легендарное счастье Везунчика!

– Он не успел, но мне надо успеть! – молнией озарило полуживого прогрессора. – И как можно мельче, чтобы не представить для чудовищ интереса!

Моментально его сознание рассредоточилось по элементарным ячейкам тела, однако закукливание и распад ячеек заняло больше времени, в течение которого Молчуна шибко трясло от страха. Впрочем, "барракуды" его так и не заметили.

Рано чужак радовался. Образовавшееся при распаде скопище псевдочервей, объединенных ментальной связью, стало улепетывать от страшного места, прижимаясь ко дну, но это коллективное движение было замечено другими прожорливыми обитателями кораллового рифа. Стая изящных рыбок алчно спикировала на скопище и принялась ловко поедать фрагменты Молчуна. Напрасно псевдочерви искали убежища в углублениях рифа, напрасно ввинчивались в придонный ил – их везде настигали зубастые красавицы.

Повезло лишь одному из мини-Молчунов, в панике заползшему в спиралевидную раковину, на счастье оказавшуюся пустой. Первое время он просто дрожал, сократившись до минимума, но с ним ничего не происходило. Тогда он вспомнил о ментальной связи, включился – и никого из своих подобий окрест не обнаружил! Его снова стало трясти и корежить, навалилась беспросветная тоска… И вдруг сознание его померкло, охваченное нервной горячкой.