такого не может быть.

Отец Ласа был человек толковый — кстати, это он сделал все девятнадцать имевшихся в деревне вредомеров, — так что, увидев, как расширились глаза его сына и как тот вдруг застыл в сковавшем тело испуге, не мог не встревожиться:

— Ты чего?

— Муты! Много! Уже на подходе! Там!!! — завопил Лас, показывая пальцем в направлении ближайших деревьев.

Мать испуганно повернула голову в ту сторону. Другие сталки, услышавшие крики Ласа, в недоумении глядели то на него, то на лес, казавшийся им обманчиво спокойным.

Отец уже открыл было рот, чтобы спросить у сына, с чего вдруг такие заявления, но в этот момент существа, в которые после Звездопада превратились местные лесные хищники, вырвались из-за деревьев на открытое пространство — и огромными прыжками помчались на жителей деревни.

Сталками овладела паника. Это мужчины-сталкеры, случалось, на охоте сталкивались с десятком чудовищ, после чего вся Сталочная бывала надолго обеспечена мясом, но женщины и дети видали разве что мёртвых мутов, и даже в таком состоянии звери одним своим видом нагоняли страх; а уж живые муты…

К счастью, мужчины не растерялись. Они взяли свой инвентарь на манер оружия, которое по закону подлости всё осталось в деревне, и побежали навстречу монстрам, чтобы — если понадобится, то и ценой собственных жизней — уберечь свои семьи…

Но двадцать бойцов против тридцати мутантов — это вообще-то не очень много. Кое-кто, конечно, брал на себя двух противников, но всё равно тех было больше, чем мужчины могли одолеть. И поэтому…

Если честно, Лас не удивился, когда оставшийся без противника мут (отец, уже сражавшийся с одним, попытался было связать боем и второго, но не получилось), прорвав линию обороны, кинулся к нему с матерью. Испугался, да, — но не удивился. И, понимая, что теперь на него вся надежда, Лас схватил брошенный кем-то серп и сам встал грудью против зверя…

В последний момент мут вильнул в сторону и, обойдя по дуге пацана с железякой в дрожащей руке, прыгнул на хотевшую то ли убежать, то ли спасти сына женщину. Пока Лас поворачивался к угрозе и заносил для удара серп, сделанный, как и добрая половина прочих имевшихся в деревне инструментов, из куска упавшего при звездопаде обломка, монстр успел откусить его матери голову…

Лас не помнил, что случилось потом. Пришёл в себя он, когда всё уже кончилось, на земле рядом с мёртвым, буквально изрезанным на куски мутом, сжимая в мокрой ладони рукоятку орудия, лезвие которого целиком было под слоем тёмно-красной крови, очевидно, ему не принадлежащей.

Отец всё же заколол вилами своего страшного оппонента, но полученные в схватке раны оказались такими серьёзными, что через несколько дней не стало и его.

Лас остался один.

А потом было общее собрание жителей деревни, на котором выяснилось, что почти все они, кроме детей младше Ласа и его ровесников, обладают какими-то особыми способностями, причём у каждого дар был уникален.

Кто-то, к примеру, мог за двадцатую часть дня разогреть рукой горшок с кашей. Кто-то хорошо видел в темноте — и так далее. Лас, как выяснилось, обладал «рентгеновским зрением» — жители назвали его способность «дальновидением», но суть от этого не менялась. А Старик просто жил и почему-то не умирал.

Велки — восемь (девятый погиб при нашествии мутов) самых уважаемых мужчин в деревне — на следующем заседании Совета пришли к выводу, что это тоже последствия Звездопада, и приняли определённые меры. Всем было сказано, чтобы они развивали свои умения, но ни в коем случае, под страхом сурового наказания не применяли их в дурных целях, в том числе и против друг друга. И это правило практически неукоснительно соблюдалось до сих пор.

Оставшегося без родительского присмотра Ласа поместили в семью соседки, доброй старой вдовы, откуда он по достижении совершеннолетия ушёл, вернувшись в дом на восточном окраине селения, где раньше жил весте с родителями.

За прошедшие годы Лас не озлобился, не замкнулся в себе; ненависть к мутам разбавилась радостью от игр и болтовни с другими детьми и подростками, среди которых были и два его ровесника, а ныне два лучших друга: Стан, который был выше его на голову и вообще чуть ли не сагнь в плечах, обладавший слабенькой способностью двигать взглядом вещи, и невысокий вёрткий Плющ, иногда поражавший всех свои умом и умевший предсказывать погоду.

И Лас был уверен, что вместе с ними он готов ко всему.

* * *

Между тем несколько слов о деревне. Сталочная представляла собой скопление бревенчатых домишек, с трёх сторон окружённое густым лесом. С четвёртой, южной, находились поля и огороды, где у каждого жителя имелся свой участок. Дальше на юг — река Сталка, служившая единственным, кроме дождей, источником воды для населения и даровой энергии для мельницы, а врестях в десяти начинались горы.

Жители делились на категории. Первая — собственно сталки; к ним относились женщины, дети и вообще все, кому по тем или иным причинам не разрешалось ходить в лес. Другая — сталкеры; это были мужчины-охотники, в число которых входили и велки, не включая, правда, Старика. Совершеннолетние юнцы (то есть парни, которым уже исполнилось восемнадцать; девушки считались взрослыми с шестнадцати лет), обучавшиеся под руководством сталкеров охоте на мутов и ориентированию в лесу, звались подсталкрами; к ним как раз и относились Лас, Стан и Плющ. Горесталки, о которых в своём монологе упомянул Старик, — те семнадцать погибших при Звездопаде; «отправиться к Горесталкам» означало «умереть». Остальные мёртвые носили наименование «пересталки». А мистическое существо, которое в представлении сталков правило всем этим парадом, называли «Первосталк».

Вообще жители уж и не помнили, откуда пошло слово «сталк». Одни думали, будто оно восходит к фразе «когда-то нас не было, но потом мы стали» — в смысле появились. Другие считали, что всё началось с реки, которая зимой в некоторые годы могла стать (в этом случае имелось в виду — покрыться льдом), и это название плавно перенеслось на деревню и её жителей.

Как бы там ни было, селение стояло, и в нём жило несколько десятков человек. У деревни находилось весьма небольшое месторождение железной руды, обеспечивающее металлом маленькую мастерскую, где отец Стана по заказу изготавливал орудия труда или оружие взамен сломавшихся. Зерна с полей обычно хватало, чтобы обеспечивать всех хлебом. Муты в лесу также не заканчивались, снабжая людей мясной пищей.

В общем сталки жили — пусть просто, без изысков, но даже в этой тусклой действительности находя иногда повод для радости. У них был свой язык, а также свои