напрочь оказались бы перечеркнуты столыпинскими вагонами и военно-полевыми судами, ибо современники не в состоянии подняться над мелочностью своих эмоций и оценить масштаб сделанных преобразований.

«Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянье», — как писал любимый брежневский поэт...

Об этом человеке, возглавлявшем страну долгих восемнадцать лет, принято вспоминать без тени какого-либо почтения.

«Бровеносец в потемках», «отец застоя», «маразматик-геронтофил» — какими только уничижительными эпитетами не награждали Брежнева за последние четверть века.

В нашей памяти остался он преимущественно таким — дряхлым, слезливым автором «Целины» и «Малой земли», увлеченным лишь навешиванием самому себе бесконечных звезд и орденов; не лидер, а ходячая карикатура.

Многочисленные анекдоты о нем — до сих пор воспринимаются почти как историческая реальность:

«Товарищи! Вчера, когда хоронили товарища Суслова и заиграла музыка, никто из членов Политбюро не догадался пригласить женщин на танец... Кстати, а куда запропастился товарищ Суслов?..»

Но Брежнев не всегда был старым, немощным маразматиком. В первое десятилетие властвования в — большую часть срока — это был энергичный, деятельный и достаточно либеральный правитель; хотя, если требовалось, он умел становиться и жестким.

Из многочисленных воспоминаний, свидетельств и сохранившихся документов предстает перед нами портрет крупного государственного деятеля; в меру — осторожного, в меру — сентиментального. И уж точно — вполне себе обаятельного.

Этот образ совсем не похож на того героя пародий и анекдотов, каким станет он во вторую половину своего владычества.

У меня, вообще, есть убеждение, что брежневские легковесность и недалекость, которую так любят подмечать в нем либеральные историки, есть не более чем маска. В действительности он был неплохо образован, в меру интеллектуален, умен, обладал всем набором качеств, необходимых для публичного политика.

Брежнев был совсем не таким, каким его привыкли считать. И даже — не таким, каким хотел, чтоб его считали.

Свое истинное лицо Леонид Ильич скрывал еще с юности, когда понял, что особливая яркость — кратчайший путь на нары.

Насколько успешна была эта мимикрия — что по сей день облик простофили, любителя домино и охоты живет в нашей памяти как историческая данность. Именно этот облик и вознес Брежнева на вершину власти; соратники слишком поздно разглядели у него стальные мускулы.

Кстати, и правителем Леонид Ильич был далеко не самым худшим; по крайней мере результаты его царствования говорят сами за себя.

1965-1975-е годы явились истинно золотой эрой Советского Союза. И — его же золотой осенью, знаменовавшей собой величественный закат могучей советской империи.

Брежнев не сумел вовремя уйти в сторону, подготовив себе замену. Уникальный шанс, который был ниспослан России, оказался безвозвратно утерян. Последствия этой слабости мы расхлебываем и по сей день.

Главный итог правления Брежнева — установление в обществе относительно сытой стабильности; но ведь именно это — считается и основным успехом политики нынешних российских лидеров.

Вообще, ранний Брежнев во многом предвосхитил то, что сделает потом Путин; его основная ставка тоже была сделана на удовлетворение «растущих материальных потребностей».

Параллелей проводить можно великое множество — собственно, я сделаю это чуть позже, уже на страницах книги, ведь даже грядущая олимпиада — особая гордость Владимира Владимировича — и та носит порядковый номер XXII; как и благословенная Олимпиада-1980. Да и корона повелителя нефти и газа перешла к Путину по наследству от Брежнева, первым начавшим массовую разработку недр и строительство трубопроводов. Опять же — партия и правительство, суверенная демократия.

Время от времени меня вообще не оставляет ощущение дежа вю. Когда, например, звучит гимн, и память автоматически выбрасывает старые слова про партию Ленина и торжество коммунизма. Или когда диссидентов обменивают на провалившихся шпионов, а во Вьетнаме мы начинаем строить АЭС. Когда зал в десятый раз прерывает доклад бурными и продолжительными аплодисментами.

Но это же чувство возникает, когда я вижу испытания новой ракетной техники и торжественную сдачу новых дорог. Когда наши спортсмены завоевывают золотые медали, а ученые — признаются лучшими в мире.

А с другой стороны, что здесь странного?

В конце концов, каждый здравомыслящий правитель не спешит начинать жизнь с чистого листа. Разумный лидер — непременно прагматик; а идеологическая шелуха — для прагматика дело последнее; главное — сухой остаток...

История по определению не может быть контрастной: либо черная, либо белая. Придворные политологи, рисующие лаковые миниатюры путинского благолепия, оказывают стране ту же медвежью услугу, что и либеральные историки, слепившие миф про «эпоху застоя», режим и культ.

В каждой из эпох есть и хорошее, и дурное, и успехи, и промахи; равно как в каждом из правителей. Вопрос лишь, чего больше. И, может быть, даже вопрос поважней — что каждый из них оставит после себя?

Не буду скрывать: мне нравятся мои герои. Оба — конечно, по-своему; слишком разные они. Но в то же время между ними есть и немало общего.

Даже биографиями они чем-то схожи. Да и рядом жизненных подходов.

Оба — делали ставку на свои, проверенные кадры. Оба — предпочитали превращать врагов в друзей, а не наоборот. Оба — проводили политику социального консерватизма; каждый — в меру своего понимания.

Объясните мне на милость, в чем разница между стабильностью, которой так гордится нынешняя власть, и застоем, которого мы, напротив, стыдимся?

Где та грань, что отделяет минус от плюса, разведчика от шпиона, героя от фанатика; итог-то ведь в конечном счете один и тот же. И при раннем Брежневе, и при Путине люди сумели вздохнуть наконец спокойно, почувствовав на себе заботу государства и гордость за свою державу, крайне редкое для России состояние.

Еще Ключевский писал, что в отечественной истории было ничтожно мало спокойных периодов, не связанных ни с внешними, ни с внутренними конфликтами. Если у власти в такой момент находился сильный правитель, страна совершала кардинальный прорыв вперед.

Путин — явно относится к этой категории.

А Брежнев?

Он вполне мог бы остаться в народной памяти, как царь-успокоитель, царь-созидатель, хвати у него сил соблюсти всего два условия:

Если б за идеологию отвечал у него Сурков, а не Суслов. И — самое главное — уйди он вовремя в отставку.

(Через много лет почти ту же ошибку повторит Лужков; он, кстати, тоже будет править Москвой 18