сорвавшегося на крик возгласа задребезжал хрустальный сервиз, украшавший столик перед камином. От захлестнувших эмоций ноги женщины подкосились, и она схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. Хоффман подпрыгнул на месте и неловко поднялся. Он приблизился к Королеве и обеспокоенно приобнял её за плечи.

– Анна, милая моя, что стряслось? О каком заговоре ты говоришь?

– Разве это не твоя обязанность, как главы Седьмой канцелярии, знать обо всех врагах государства? – покрасневшие глаза женщины наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. Она впилась ногтями в края рубахи герцога, словно ожидая слов утешения. – Экхард, ты единственный, кому я могу доверять! Прошу…помоги мне…

– Я…я разберусь, дорогая! Если заговор и правда существует, я раскрою его, обещаю. Проклятье, всё это сейчас очень некстати!

– Почему, Экхард? – округлив глаза, охнула Анна.

Герцог выпустил её из своих объятий и вернулся к столику. Не спеша наполнив бокал вином из графина, он сделал глубокий глоток и устремил орлиный взгляд на пламя очага. В полумраке в его глазах мелькали хищные огоньки.

– Разве не понимаешь? – сказал он наконец, причмокнув губами и отставив бокал в сторону. – Твои дочери и наследницы, очаровательные княгини Жанна и Люсия, гордость всего Королевского Двора, – он повернулся к подруге и суровым тоном продолжил. – Не далее как вчера, направились в Ле Коль, дабы познакомиться с ректором Академии Богородных…

– Да…я знаю об этом, – закивала головой Анна, – но при чём здесь они…

– Похоже, от волнения ты совсем тронулась рассудком, дорогая, – тон Хоффмана становился всё настойчивее. Смахнув со лба испарину, он шагнул к Королеве и прошептал: – Кто знает, что может случиться с ними в дороге?

– Помилуй меня, Поднебесье! – женщина схватилась за висевшее на груди треугольное Око веры, и зажмурилась. – Только не они! Только не мои девочки! Они совсем молоды и невинны!

– Кто знает, вдруг с ними уже что-то случилось?

Анна замерла, с ужасом наблюдая за тем, как герцог приближается к ней. Казалось, он увеличился в размерах, заслонив своими плечами свет огня в камине. Жар его разгорячённого тела обжигал ей щёки. Хоффман тяжело дышал, и пот ручьями стекал по его груди. Женщина прокашлялась, пытаясь вернуть голосу уверенность, но вышло не убедительно.

– Мне не нравится твой тон, Экхард… – пискнула она.

– На что ты готова пойти ради своих дочерей, Анна? – хрипя с каждым вздохом, спросил герцог.

– На всё! И ты знаешь это!

Хоффман навис над Королевой, как над жертвой, и провёл тыльной стороной ладони по её волосам.

– Столько лет подле тебя, моя дорогая… – мужчина закашлялся и захрипел ещё сильнее. – Столько лет я смотрел…кхе-кхе…как нашу страну раздирают на куски твои лизоблюды… В то время, как враги становились сильнее, мы слабели! Пока ты и весь твой двор утопали в роскоши, наш народ беднел день ото дня. Техноград заполонили нищие из разорившихся деревень! Заводы встают один за другим! Мы больше не производим оружия! Величественный флот скоро уйдёт ко дну! Хватит. Пора положить этому конец, – Экхард зашёлся в приступе кашля и отступил от Анны.

Он схватился за лицо, а когда отнял руки, увидел на них сгустки крови. Ошарашенно посмотрев на графин с вином, он просипел:

– Ах ты сука…

Герцог покачнулся и рухнул на пол, захлебнувшись в новом приступе кашля. Он извивался и пинал каблуками лакированный паркет, скоблил ногтями горло и храпел. Королева же приобрела свой привычный беспристрастный облик и неспешно поправила волосы. Поджав губы, она встала над задыхавшимся Хоффманом и покачала головой.

– Я доверяла тебе, Экхард. Но ты подвёл меня. Ты меня предал. Но знаешь… – она чуть наклонилась над поверженным мужчиной. – Мне даже почти жаль тебя. Тебя ждёт мучительная смерть.

– Хорст… Мой…сын…узнает…

– Твой сын сыграл важную роль в раскрытии этого нелепого заговора. Он будет жить, и послужит мне и впредь. Благодаря ему, мои девочки… Как ты сказал? Гордость всего Королевского Двора! Они в безопасности, а твои сообщники из Канцелярии уже схвачены и отправлены на допрос в Бастион. Что до тебя… – Королева шумно вздохнула и распрямилась. – Прощай, мой старый друг.

Оставив захлёбывавшегося от пены и крови Хоффмана, Анна Луиза, гордая и несломленная правительница Конкордата объединённых государств пересекла кабинет и встала возле окна. Она наблюдала, как огни фонарей медленно зажигаются на тёмном городском полотне. Одно дело сделано. Осталось разобраться с последним.

В углу комнаты вдруг кто-то пошевелился. В чернильной тьме, приютившись за громоздкими книжными шкафами, восседал мужчина. Его лицо пряталось под широким капюшоном, откуда выглядывал лишь кончик носа. Однако Анна не удивилась его присутствию.

Мужчина демонстративно приподнял руки, скрывавшиеся в перчатках из иссиня-чёрного бархата, и театрально похлопал.

– Вы прирождённая актриса, Ваше Высочество, – донёсся старческий голос.

– Я – Королева, – пожала плечами Анна Луиза, не отворачиваясь от окна. – Всё остальное – часть работы.

– Понимаю, – мужчина встал со стула и слегка поклонился. – Надеюсь, вы оценили мою помощь в раскрытии заговора, и наша сделка остаётся в силе.

– Разумеется.

Мужчина ещё раз поклонился и медленно пошёл в сторону выхода, но у самых дверей Королева окликнула его:

– Надеюсь, вы не заставите меня пожалеть о том, что я доверилась вам.

– О-о, ну что вы! – посмеялась фигура в капюшоне. – Нас ждёт долгое и плодотворное сотрудничество! Я стану колесом в вашей повозке. Верным и долговечным…

Тьма над песками

Южные предгорья Золотого хребта, Хармат

Лето 983 года со времён Великого Раскола

Снова в цепях.

Во тьме.

В который раз? Глокк давно сбился со счёта.

Но теперь все стало намного хуже. Воздуха не хватало. Мешок на голове удушал смрадом мочи и пота. Стискивающая шею верёвка впивалась в кожу обжигающим жгутом. Разъедающая жара плавила мысли. В горле саднило, а кишки сплелись змеями, моля хотя бы о капельке воды.

«Вот дерьмо».

Проклятая тьма. Но сквозь плотный мешок Глокк чувствовал палящее солнце и жар раскалённого песка. А ещё зловоние неотёсанных харматских солдат. Конвоиры переговаривались на своём гаркающем наречии, время от времени передавая друг другу мех с водой.

«Ублюдки. Хоть бы глоток дали».

Глокка взяли ночью, пока он спал. Гребаный дед, у которого он укрылся, сдал его с потрохами. Пустынники и кочующие от оазиса к оазису дикари готовы родную мать продать, за пару медяков. Или за просто так. Старый хрыч не оказался исключением.

После бессонной ночи, полной бесконечных допросов и истязаний,