– Я думал, ты помнишь, – упрекнул он. – Я видел его. Как раз перед твоим приходом я вспоминал прошлое. Это было сорок лет назад, когда я приехал на острова к своему дяде. Мне было семнадцать лет, но я помню, как мы танцевали тустеп. Ожерелье было на тебе. Это одно из памятных событий моей жизни.

– И моей тоже, – кивнула она. – Теперь я вспомнила. Отец только что привез ожерелье из Лондона, и я впервые надела его. Сорок лет назад, подумать только, Алек, как давно это было.

Она помолчала.

– Так ты говоришь, оно стоит триста тысяч?

– Я не гарантирую, что тебе столько заплатят, но такова его цена. Нелегко найти покупателя на столь дорогую вещь. Тот, кого я имею в виду…

– О, так ты нашел кого-то…

– Ну да. Однако он отказывается платить больше двухсот двадцати тысяч. Конечно, если ты торопишься продать…

– Да, я тороплюсь, – сказала она. – А кто же этот Мидас?

– Мадден, – ответил Иден. – П. Д. Мадден.

– Он не с Уолл-стрит? Азартный игрок?

– Да. Ты знаешь его?

– Только по газетам. Он известный человек, но я не видела его.

– Это любопытно. – Иден нахмурился. – Мне показалось, что он знаком с тобой. Когда ты позвонила, я знал, что Мадден в городе, и пошел к нему в отель, зная о его намерении кое-что купить в подарок дочери. Меня он принял холодно. Но когда я упомянул о жемчугах Филимора, он радостно воскликнул: «Ожерелье Салли Филимор! Я возьму его». – «Триста тысяч», – сказал я. «Двести двадцать и ни цента больше», – ответил он.

Салли Джордан казалась удивленной.

– Но, Алек, он не мог знать меня. Я не понимаю… Однако я не хочу отказываться от этой сделки. Поговори с ним, пожалуйста, если он еще в городе.

Снова открылась дверь, и заглянула секретарша.

– Мистер Мадден из Нью-Йорка, – объявила она.

– Пусть заходит, – сказал Иден. – Мы хотим его видеть.

Он повернулся к Салли.

– Я попросил его приехать сюда. Мой тебе совет, не торопись, может быть, удастся поднять цену, хотя я в этом не уверен.. Он очень тяжелый человек, Салли. Газетные рассказы о нем едва ли правдивы…

Он замолчал, так как «тяжелый человек» вошел в кабинет. Это был сам великий П. Д. Мадден, герой тысячи битв на Уолл-стрит. Холодными голубыми глазами он осмотрел кабинет, и Салли показалось, будто в комнату проник холодный воздух Арктики.

– А, мистер Мадден, – сказал Иден, вставая. – Мы только что говорили о вас.

Мадден подошел к Идену. За ним шла высокая томная девушка, укутанная в меха, и симпатичный худощавый молодой человек в темно-синем костюме.

– Миссис Джордан, это мистер Мадден, о котором мы говорили, – представил их Иден.

– Миссис Джордан, – сказал Мадден и поклонился. В его голосе звучала сталь. – Я привез с собой свою дочь Эвелину и секретаря Мартина Торна.

– Очень рад. – Иден с любопытством осматривал группу.

– Присядьте, пожалуйста, – предложил ювелир, указывая на кресла.

Мадден вплотную подошел к столу.

– Не нужно никаких вступлений, – заявил он. – Мы пришли осмотреть жемчуг.

Иден был изумлен.

– Мой дорогой сэр, боюсь, я дал неверную информацию, – сказал Иден. – В настоящее время жемчуга нет в Сан-Франциско.

В свою очередь удивился Мадден.

– Но вы же пригласили меня сюда для переговоров с владелицей.

– Простите, но только это я и имел в виду.

– Видите ли, мистер Мадден, я не имела намерения продать ожерелье, когда выезжала из Гонолулу. Решение продать его я приняла, будучи здесь, – пояснила Салли Джордан. – Но я послала за ним.

Заговорила девушка. Она была удивительно красива, но холодна, как и ее отец.

– Я думала, что ожерелье здесь, иначе я бы не пришла, – заявила она.

– Пусть это тебя не беспокоит, – раздраженно сказал ее отец. – Миссис Джордан, так вы послали за ним?

– Да. Ночью его увезут из Гонолулу. И если все будет в порядке, через шесть дней оно окажется здесь.

– Это плохо, – заметил Мадден. – Ночью моя дочь уезжает в Денвер. Утром я уезжаю на юг. Через неделю мы встретимся с ней в Эльдорадо и вместе отправимся на Восток. Видите, как все нескладно.

– Я буду рад доставить вам ожерелье в любое место, куда вы укажете, – сказал Иден.

– Да, я скажу вам.

Мадден повернулся к Салли Джордан.

– Это то самое ожерелье, которое было на вас в отеле «Палас» в 1889 году?

– Да, то самое, – ответила она, с удивлением посмотрев на финансиста.

– И даже лучше, чем тогда, готов держать пари, – улыбаясь, сказал Иден. – Знаете ли, мистер Мадден, старое поверье среди ювелиров гласит, что к красоте жемчуга добавляется красота той особы, которая его носила.

– Чепуха, – грубо сказал Мадден. – О, простите, я не сомневаюсь в красоте леди, но не верю в поверья. Я всего лишь деловой человек и беру эти бусы за цену, которую вам назвал.

Иден покачал головой.

– Ожерелье стоит триста тысяч, как я уже говорил.

– Это не для меня. Двести двадцать тысяч. Двадцать сейчас, остальные в течение месяца после получения ожерелья. Соглашайтесь, или я ухожу.

Он встал и посмотрел на ювелира. Иден хорошо знал правила сделок, но забыл обо всем, глядя на этого человека. Он беспомощно повернулся к своей подруге.

– Хорошо, Алек, – сказала Салли Джордан, – я согласна.

– Очень хорошо, – заключил Иден. – Могу поздравить вас с выгодной сделкой, мистер Мадден.

– Я всегда совершаю только выгодные сделки, – ответил Мадден. – Или вообще не покупаю.

Он достал чековую книжку.

– Двадцать тысяч вы получите сейчас.

Впервые тонким голосом заговорил секретарь.

– Вы сказали, что жемчуг будет здесь через шесть дней?

– Да, через шесть или около этого, – ответила Салли Джордан.

– Ага, – в голосе секретаря прозвучала недовольная нота, – и его привезет…

– И его доставит частный посыльный, – резко сказал Иден. Вмешательство Мартина Торна задело его. Бледное лицо секретаря, бледно-зеленые глаза и белые руки произвели на Идена неприятное впечатление. – Частный посыльный, – повторил он.

– Понятно, – сказал Торн.

Мадден подписал чек и положил его на стол перед ювелиром.

– Я думаю, шеф, это не страшно. Если мисс Эвелина вернется к зиме в Пасадену, она сможет там носить ожерелье. Поскольку шесть дней…

– Кто купил ожерелье? Вы или я? – прервал секретаря Мадден. – Я не могу позволить возить его взад и вперед по всей стране. В наше время, когда каждый человек – мошенник, это очень рискованно.

– Но, папа, – возразила девушка, – он прав, и я зимой хочу носить его…

Она замолчала, так как лицо Маддена побагровело и он вскинул голову. Репортеры называли это странной привычкой.

– Ожерелье доставьте мне в Нью-Йорк, – сказал он Идену, не обращая внимания на дочь и