Процесс Жиля де Рэ (Жорж Батай) Страница 1 - Литвек

Жорж Батай Процесс Жиля де Рэ

Издание осуществлено в рамках программы «Пушкин» при поддержке Министерства иностранных дел Франции и посольства Франции в России.

Ouvrage realise dans le cadre du programme d'aide á la publication Pouchkine avec le soutien du Ministére des Affaires Etrangères français et de l'Ambassade de France en Russie.

Редактор: Дмитрий Волчек

Руководство изданием: Дмитрий Боченков

Обложка: Сергей Жилкин

Оригинал-макет и верстка: Сергей Фёдоров

ISBN 978–5–98144–108–0

Предисловие

Аббат Боссар написал, что процесс маршала де Рэ был «во всех смыслах противоположен процессу Жанны д'Арк». Но тут же добавил: «Оба они являются самыми знаменитыми судебными делами Средневековья, а, быть может, и Нового времени». С тех пор мы узнали и о других интереснейших судебных делах, но все же эта точка зрения не совсем ушла в прошлое. И если верно то, что книга аббата Боссара, наиболее важная из всех до сих пор посвящавшихся Жилю де Рэ, сегодня устарела, то такого нельзя сказать о протоколах процесса: в самом деле, мало что может сравниться со зловещим обликом этих текстов. Единственная их публикация в сокращенном виде стала библиографической редкостью. Теперь мы осуществляем переиздание этих протоколов; оно стало предметом долгих и кропотливых исследований. Надеемся, что усилия наши адекватны тому исключительному интересу, который представляют предлагаемые документы.

Во введении мы старались ограничиться тем, что, как нам казалось, следует знать об этом персонаже. Прежде всего, некоторый общий взгляд.

К нему мы прибавили некоторые уточнения, исторические данные, причем всякий раз, по возможности, в хронологическом порядке.

Трагедия Жиля де Рэ

1. СВЯЩЕННЫЙ МОНСТР

Жиль де Рэ получил известность благодаря своим преступлениям. Но был ли он, как утверждали, «самым отвратительным преступником всех времен»? В принципе, подобное легкомысленное утверждение трудно назвать состоятельным. Преступление — событие человеческого, даже исключительно человеческого масштаба, но, что особенно важно, оно заключает в себе сокрытый, непроницаемый, потаенный аспект человеческого. Преступление прячется, и то, что ускользает от нас, наиболее отвратительно. В ночи, открывающейся нашему страху, мы постоянно воображаем наихудшее. Наихудшее всегда возможно; более того, оно есть конечный смысл преступления.

Вот почему не реальные преступления, а, скорее, легенда, миф, литература, прежде всего, литература трагическая, придают значение нашим страхам. Никогда не следует забывать, что только легендарные моменты преступления и разглашали всю правду о нем.

Это значит, что мы не можем приступить к истории Жиля де Рэ, не придав ей особой ценности. В конечном счете, нам придется столкнуться со сверхъестественной силой, присутствующей в повседневной реальности. А видя преступления Жиля де Рэ, мы чувствуем, пусть и заблуждаясь порой, что они выходят за границы возможного. Его знатное происхождение, его несметные богатства и подвиги, казнь перед лицом разъяренной толпы, — которая тем не менее была взволнована и тронута многочисленными признаниями, слезами, раскаяниями, — все это, в конце концов, делает образ Жиля де Рэ чем-то невероятным.

Настроение толпы, собравшейся на его казнь, невозможно окончательно объяснить. Жиль де Рэ был всего лишь грубым воякой, грансеньором, который не отличался сдержанностью, благоразумием или щепетильностью. Во время казни у него не было надежды на снисхождение со стороны этой толпы. Возможно, люди были потрясены той жестокостью, с которой Рэ предавался своей безудержной, безотчетной страсти. В сущности, пылкое раскаяние этого преступника было и отражением болезненной порочноcти, повлекшей за собой столь неслыханные убийства. Народное волнение было последствием чрезмерности, которая правила его судьбой и никогда не подчинялась рациональному расчету. Жиль де Рэ — трагический преступник. В преступлении заложена суть трагедии, а этот преступник, более чем кто бы то ни было другой, быть может, как никто другой, был ее персонажем.

Нам придется представить себе эти детские жертвоприношения, которых становилось все больше и больше. Вообразим почти молчаливый ужас: он все возрастает, а родители, боясь репрессий, не решаются ничего сказать. Подобный страх есть страх феодального мира, над которым распростерлась тень огромных замков. Сегодня туристов привлекают их развалины, но прежде они были чудовищными тюрьмами, чьи стены не могли до конца заглушить доносившиеся изнутри крики мучеников. Увидев эти замки Рэ из волшебных сказок, которые чуть позже местное население назовет замками Синей Бороды, мы должны вспомнить о том, что в них обитали не злые волшебницы, а человек, опьяненный кровью. Исток преступлений Рэ — в неслыханном душевном распутстве, которое смутило его и сбило с пути. Из показаний преступника, записанных судебными секретарями, мы знаем, что даже сладострастие не играло для него главной роли. Доподлинно известно, что он садился на живот жертвы и ласкал себя, проливая на умирающего семя; однако важным для него было не сексуальное удовлетворение, а, скорее, возможность видеть смерть за работой. Он любил наблюдать: он заставлял вскрывать тело, разрезать горло, отрубать члены, он любил смотреть на кровь.

Но все-таки свою последнюю блажь он удовлетворить не смог. Жиль де Рэ мечтал о суверенности монарха. Маршал Франции, после победы под Орлеаном и коронования Карла он обзавелся почти королевской армией. Его выезды сопровождались королевским эскортом вместе с «церковным собранием». Военный герольд, две сотни человек и трубы возвещали о нем, а каноники из его часовни, некто вроде епископа, певчие, дети из его хоровой капеллы составляли кортеж, который блистал богатейшим облачением. Жиль де Рэ хотел ослеплять, не боясь потратить все. Прежде чем предаться своей преступной мании, он, не считая денег, промотал громадное состояние. В его склонности к расточительству коренилось что-то безумное; он жертвовал средства на огромные театральные представления, где бесплатно угощали едой и напитками. Жиль де Рэ хотел поразить любой ценой, однако ему недоставало того, чего довольно часто недостает преступнику и что заставило его, когда он давал показания, кичиться поступками, которые следовало утаивать: своими преступлениями…

Преступление, несомненно, взывает к ночи; преступление без ночной тьмы не было бы преступлением, однако сколь ни глубока тьма, ужас