Жуанелла Рилватер. И эта крошка — тертый калач. Когда ее муж, Ларви Рилватер, нуждается в ее помощи, она умеет оказать ему эту помощь во вскрытии сейфов. Как-то я уже с ней сталкивался.

Встреча меня сильно поразила, и я стал размышлять. Кажется немного странным, что эта куколка пересекает океан на том же самом судне, что и я.

Если бы вы хорошо знали Жуанеллу, вы бы поняли мое беспокойство. Потому что Бог знает, чем забита ее голова. И она однажды заявила, что питает слабость ко мне.

Как раз в этот момент судно здорово качнуло, и, чтобы не растянуться, я уцепился за кучу багажа и почувствовал, что мои пальцы коснулись небольшой гитары. Я сразу взял ее.

Вообще-то у меня поэтическая натура. И когда я вырываюсь из этой гонки за преступниками, мной овладевают возвышенные мысли. Иногда они выливаются в песенки, наполненные вздохами, охами, цветочками, клятвами и обещаниями. В некоторые моменты вся эта мешанина под перебор гитары действует трогательно даже на меня самого. Женщины же вообще сходят с ума и начинают меня боготворить. Вот и сейчас, убедившись, что вокруг никого нет, я послал подобную импровизацию красотке внизу.

Жуанелла наклонилась вперед, чтобы увидеть, откуда шла эта музыка. Она пожала одним плечом. Я продолжал:

Жуанелла покинула шезлонг, подняла ко мне лицо и воскликнула:

— Скажите-ка! Вы что, считаете себя Бингом Кросби? — Потом внезапно она узнала меня. Отступила на шаг, делая вид, что ошеломлена, и воскликнула:

— Вот это да! Я согласна превратиться в соляной столб, если это не Лемми Кошен! О, Лемми! Это первая радость, которую я испытываю за все путешествие. Я…

— Кричи не так громко, Жуанелла, — сказал я, — и, если тебе не трудно, то постарайся забыть, что я Лемми Кошен, потому что в настоящее время я совсем не он. Я мистер Сириус Т. Хикори из Трансконтинентального Детективного агентства.

Я спустился на четыре ступеньки и подошел к ней.

— Кроме шуток! — с лукавой улыбкой проговорила она. — Это в первый раз я слышу о джимене, который выдает себя за частного. Должно быть, существует сенсационная причина для этого!

— Может быть, да, может быть, нет, — сказал я. — Во всяком случае, я хотел бы знать, что ты делаешь на этом корабле. Во-первых, после решения Федерального Суда об оправдании твоего мужа, потому что он помог мне в деле с газом, вы дали подписку покинуть Штаты. А в настоящий момент ты нарушаешь это обещание. Во-вторых, как сотрудник ФБР, я хочу знать, что ты собираешься делать во Франции. Парням этой страны достаточно работы из-за войны, чтобы еще морочиться с тобой. В-третьих, когда я тебя только что заметил, то сказал себе, что ты стала еще красивее, если это только возможно!

Она улыбнулась и поправила взбившуюся из-за ветра прядь волос. Потом подошла совсем близко ко мне и сказала голосом, который можно назвать обольстительным:

— Лемми, я хотела бы узнать одну вещь. Ты веришь, что такой шикарный парень, несмотря на то, что он джимен, может забыться до того, чтобы стать человечным и милым? Ты веришь, что такая бедная женщина, как я, с очень бурным прошлым, о котором она сожалеет каждый час и особенно по воскресеньям, может исправиться? И ты веришь также, что в таком случае этот джимен захочет проделать с ней кульбит?

— Послушай меня, Дездемона, — сказал я, призвав на помощь все свое хладнокровие и знакомство с Шекспиром. — Если бы все парни, с которыми ты играла, взялись за руки, они опоясали бы земной шар. И, что касается меня, то я никогда не пытался опрокинуть курочку на палубе корабля, когда с такой силой дует ветер. Боюсь, что ей это будет неудобно.

— О'кей, — сказала она. — Я поняла. Полагаю, у тебя другие намерения.

Потом плаксивым голосом она стала жаловаться:

— Почему имеется лишь один Ларви, который меня любит? Неужели только у моего мужа есть сердце?

Потом драматическим тоном добавила:

— Неужели так будет всю жизнь?

И прежде чем я успел защититься, она набросилась на меня, обхватила мою шею и с пылкостью поцеловала. Как будто то был последний день на земле.

Наконец мне удалось оторвать ее от моей шеи, и я отнес ее на шезлонг.

— Послушай, Жуанелла, — сказал я. — Все это очень мило, но ни к чему тебя не приведет.

— Не думай так, — возразила она. — У меня по крайней мере останется прекрасное воспоминание — видеть твое милое лицо, все замазанное губной помадой.

Я заставил мозги работать во всю, потому что Жуанелла — это такая курочка, которая знает, что делает. Держу пари, что вся эта комедия рассчитана на то, чтобы помешать мне задавать неугодные ей вопросы. Но я ничего не сказал, только вытащил носовой платок и стер губную помаду.

Жуанелла искоса смотрела на меня.

— Слушай, Лемми, — продолжала она, — никогда не знаешь, шутишь ты или нет. Ты все это только что говорил серьезно?

Она стояла передо мной, красуясь фигурой, которая заставила бы позавидовать бронзовую статуэтку.

— Ты понимаешь, Лемми, я могу стерпеть жестокость по отношению ко мне от кого угодно, только не от тебя, — закончила она трогательным голоском. — Ведь ты знаешь о моей слабости к тебе.

— Брось, Жуанелла, — ответил я. — Я был совершенно серьезен. Потому что мне кажется необыкновенным совпадение, что ты находишься на одном судне со мной. И я хотел бы получить некоторые разъяснения.

Она стала смеяться.

— Не будь дураком, Лемми. Если я нахожусь на этом судне, то только потому, что не могла сесть на другое. Теперь нет выбора из-за войны, которая все усложнила.

Она посмотрела на меня, помолчала и продолжала:

— А потом есть совсем другое объяснение. Я не хотела, чтобы Ларви догадался о моем отъезде. Когда я узнала, что есть место на этом маргариновом судне, сразу же решилась и удрала.

— Значит, ты в ссоре с Ларви? Что же ты еще сделала, Жуанелла?

— Абсолютно ничего, — ответила она, — но Ларви внезапно заинтересовался этой куклой-блондинкой. И я решила, что меня не будет дома в тот день, когда он придет просить прощения.

Я утвердительно кивнул головой, но не поверил ни одному слову. Потому что я знаю, что Ларви Рилватер настолько захвачен Жуанеллой, что не смотрит на других женщин.

На судне зашевелились люди. Это потому, что мы