фронтах. Мне довелось работать под началом весьма опытных и хорошо известных в военных кругах того времени командиров и начальников, в большинстве своем прошедших через горнило первой мировой и гражданской войн. С самой хорошей стороны проявили они себя и в битвах первого периода Великой Отечественной войны. С их помощью мне посчастливилось приобрести разностороннюю практику в штабной работе, поднабраться опыта, расширить военный кругозор. Оставалось лишь быть благодарным обстоятельствам, позволившим пройти столь полезную школу, что я, разумеется, и делал. И все же со временем, несмотря на всю ее очевидную значимость, штабная деятельность перестала приносить былое удовлетворение. Службу в рядах Красной Армии я начинал в тридцатых годах строевым командиром. И вот теперь, после длительной практики в различных штабных должностях, вновь неодолимо потянуло на командную работу.

Однажды, еще будучи начальником оперативного отдела штаба 60-й армии, я признался в этом генералу И. Д. Черняховскому, с которым служил вместе чуть не с первых дней формирования 60-й и имел отношения довольно близкие.

— Значит, приелась штабная работа? Захотелось в войска? — выслушав меня, кратко резюмировал Иван Данилович. Отодвинув бумаги, которые я принес на доклад, он вышел из-за стола и начал прохаживаться взад-вперед по кабинету, как делал нередко, когда размышлял вслух или диктовал приказы и распоряжения. Зная эту его привычку, я и теперь приготовился выслушать детально аргументированный отказ на мою просьбу или же не менее обоснованное согласие. С равным успехом можно было ожидать и того и другого, но в обоих случаях Черняховский непременно подкрепил бы свое решение вескими доводами.

Дело в том, что он лично и, надо сказать, очень заботливо растил штабных офицеров, в особенности операторов, весьма дорожил ими и всегда по достоинству ценил их способности, старание, труд. И если от нас, например, пытались забрать в другой штаб какого-то ценного работника, Иван Данилович возражал против этого самым энергичным образом.

— Нет уж, готовьте себе кадры сами! — резонно отвечал он на все подобные просьбы. — А нам самим таких бы работников, да побольше!

Вместе с тем в крайних, безотлагательных случаях Черняховский смело выдвигал лучших офицеров на строевые должности. Несколько бывших моих подчиненных, к слову сказать, уже командовали в ту пору полками и справлялись с этим неплохо. Таким образом, ответ командарма зависел не только от того, насколько целесообразным, на его взгляд, было такое перемещение, но и от нужд момента, потребностей обстановки.

В тот раз он принял соломоново решение.

— Не вас, разумеется, убеждать в важности оперативной работы, — произнес после паузы генерал-лейтенант, меряя шагами пол в кабинете. — Сами знаете, именно с этого, — кивнул он на карты, застилавшие его стол, — начинается любая операция, бой. Правда, и вы не куда-нибудь проситесь, а на передовую. Что ж, возникнет такая необходимость — отпущу. Только, чур, подготовьте себе замену: не я же буду командовать вашими операторами, — принимаясь за бумаги, усмехнулся он.

Замену, разумеется, я уже подготовил, однако просьба моя оставалась пока без последствий. Более того, месяца два назад меня повысили в должности — до заместителя начштарма. И вот теперь, трясясь в душной «эмке» и машинально взвешивая все шансы на переход в войска, я приходил к неутешительному выводу, что никаких перспектив к этому в ближайшее время не предвидится.

Дорога, обогнув крутой косогор, нырнула в глубокую и узкую лощину. И тут мои размышления были прерваны самым неожиданным образом: левее, по параллельному проселку, спускались в низину два юрких, серых от пыли «виллиса». Передний вел собственноручно, как делал в минуты крайней спешки, генерал И. Д. Черняховский; рядом с ним сидел майор А. И. Комаров, его адъютант. Во втором «виллисе» размещалась охрана — трое автоматчиков. Узнав кортеж командарма, ефрейтор М. Скобелев, не дожидаясь сигнала, сразу принял вправо и остановился. Свернул на обочину и командующий.

Заглушив мотор, он вылез из машины, разминая ноги, медленно подошел к нам, поздоровался. Потом снял фуражку и, вытирая платком высокий влажный лоб, спросил:

— Не слышали, как бомбили по соседству с вами триста двадцать вторую? А я вот как раз оттуда. Ездил, смотрел…

Накануне, как мы уже знали, гитлеровские бомбардировщики обрушили сильный бомбовый удар по одному из полков 322-й стрелковой дивизии, выходившей в район сосредоточения правее 226-й стрелковой дивизии. В течение короткой летней ночи полк не успел, вопреки расчетам и отчаянным усилиям командиров, скрытно завершить марш. Немецкая «рама», повисшая в небе с первыми проблесками зари, засекла колонну в тот момент, когда ее голова только-только начала втягиваться в лесной массив. А через 15 минут на опушку леса, высветленную солнечными лучами, уже пикировало до полусотни «юнкерсов»…

— Дела там невеселые, — помолчав, сообщил командующий. — Тысяча восемьдесят седьмой полк потерял много людей и материальной части. Тяжело ранен комдив, полковник Иванов, — тоже оказался на опушке, торопил людей. О потерях в транспорте и говорить не приходится — конский состав выбит наполовину…

Обронив еще несколько скупых фраз, характеризующих состояние дел в дивизии, И. Д. Черняховский приказал доложить ему о результатах нашей поездки. Слушал он, как всегда, с живым интересом и вниманием, вникая во все детали, и чувствовалось, был доволен тем, что работа у Петренко идет успешно и закончится к сроку. В то же время, как мне показалось, командарм непрестанно думал о чем-то другом, что не имело прямого отношения к нашему докладу, но очень занимало и беспокоило его. И я не ошибся.

— Вот что, товарищ Лащенко, — без обиняков начал он, когда доклад был закончен, — я не забыл вашей просьбы о переводе в войска. Помню и свое обещание на этот счет. Так вот — принимайте-ка дивизию Иванова. Обстановку в полосе ее наступления вы знаете — принимали самое непосредственное участие в разработке оперативного плана, стало быть, вам и карты в руки. Решайте, разумеется, сами, но другой подходящей кандидатуры в армии я сейчас не нахожу, — добавил он, как бы пресекая все колебания с моей стороны.

Я ответил, не раздумывая, что согласен. Черняховский одобрительно кивнул и приказал принести из «виллиса» портфель с бумагами — свою походную канцелярию. Вырвав чистый лист из блокнота, он тут же размашисто написал несколько строк и протянул мне.

— Держите предписание. Вступайте в должность немедленно. Приказ о вашем назначении поступит в ближайшие дни.