Бунич, Игорь Львович Исторические зарисовки

Война со стрельцами и духовенством

Стрелецкий мятеж 1699 года и стрелецкие процессы 1698-99 годов показали Петру, что, сохраняя свою военную организацию, стрельцы остаются опасными и упорными противниками его власти и политики. Это заставило Петра решиться на крайнюю меру — на роспуск московских стрелецких полков. Указ, изданный в июне 1699 года, лишивший московских стрельцов права иметь оружие и нести военную службу, одновременно запрещал им, их женам и детям, а также отставным стрельцам и стрелецким вдовам находиться в Москве. Подтвержденный вторично в январе 1700 года указ под угрозой ссылки и штрафа возбранял московским жителям давать стрельцам убежище в своих домах и принимать их на работу. Некоторые московские стрелецкие полки, находившиеся в момент издания указа вне Москвы, были оставлены на службе, но разосланы по далеким окраинным городам.

Стрельцы были вынуждены спешно ликвидировать свои московские предприятия, продавать дома, лавки, товары, скот и имущество. Так как эта распродажа носила массовый характер, она оказалась такой убыточной, что в народе указ о роспуске московских полков получил название «московского стрелецкого разорения».

Покидая Москву, стрельцы и их семьи уносили с собой в посады уездных городов, в стрелецкие и солдатские провинциальные полки, куда они вскоре снова получили доступ, свою ненависть к Петру и тяжелые воспоминания о расправе с ними. Многие из них, как показывают дела Преображенского приказа, в других условиях и в другой обстановке еще долго продолжали выражать Петру свою яростную ненависть. Поэтому после роспуска московских стрелецких полков преследование как бывших, так и сохранивших свое звание стрельцов за антиправительственные преступления продолжалось с неослабевающим вниманием. (Роспуск стрелецких полков, которые представляли значительную военную силу, оказался Преждевременным. Начавшаяся Северная война, которая потребовала огромных людских резервов, вынудила царя вновь призвать под ружье всех годных к военной службе московских стрельцов. Указ об этом последовал в 1702 году, но фактически запись стрельцов в солдаты началась раньше.)

В момент издания указа о роспуске стрелецких полков, в Преображенский приказ поступило дело Кольских стрельцов, переданное из Новгородского приказа, в ведомство которого входил Кольский острог. Поводом возбуждения дела в Новгородском приказе послужили жалобы Кольского воеводы Ивана Воронецкого, засыпавшего приказ отписками, в которых он «просил слезно, чтоб ево оборонили в нуждах ево в Кольском остроге от невежцев и затейщиков, Кольских стрельцов».

Воронецкий обвинил Кольских стрельцов в том, что они поносят власти, отказываются выполнять его приказания, неоднократно являлись на «воеводский двор в хоромы многолюдством» и «всякую ему противность говорили», заставляли его читать себе все приходившие из Москвы грамоты и не допускали его вмешиваться в полковые дела. Воевода писал, что стрельцы собираются кругами, устраивают самовольно смотры, ходят с ножами и дубьем, меняют десятников и пятидесятников, а одного из них, М. Бесихина, били батогами.

В августе 1698 Воронецкий сообщил, что «неведомо по каким вестям зело перед прежним они, вышеписанные воры, стали свирепы и всякая в них злоба стала множитца». В своей последней отписке в январе 1699 года воевода приписал стрельцам разговоры о событиях в Москве: «Их братья московские стрельцы погибают, а делают им-де то зло бояре».

Вожаками стрельцов Воронецкий называл пятидесятника Савву Новгородова и стрельца Алексея Покидина. Одновременно с последним докладом Воронецкого в Новгородский приказ пришли челобитные от посадских людей Колы и окрестных лопарей с жалобами на воеводские злоупотребления. 19 февраля 1699 года по указу Петра дело было передано в Преображенский приказ.

Желая ускорить следствие, Ромодановский, не дожидаясь приезда изветчиков и обвиняемых, занялся допросом Кольских целовальников и стрельцов, приехавших в разные приказы с деловыми поручениями. Таких набралось восемь человек. Семеро показали, что о фактах, изложенных в отписках Воронецкого, ничего не знают. Целовальник М. Распопин сказал, что только однажды, когда воевода пригласил пятидесятников в хоромы слушать чтение грамоты о переименовании стрельцов в солдаты, стрельцы требовали чтения на улице, а затем ушли, не входя в воеводские хоромы.

В июне 1699 года воевода и стрельцы прибыли в Москву. Следствие пошло полным ходом, но тем не менее затянулось до января 1701 года. Несмотря на многочисленные допросы и пытки, которым подвергались одиннадцать присланных из Колы стрельцов, Ромодановский не смог установить правильность обвинений воеводы и был вынужден констатировать, что все факты, изложенные Воронецким, выдуманы. Стрельцы не совершали никаких противозаконных поступков, а о стрелецком мятеже 1698 года узнали только в Преображенском приказе.

Во время следствия к Ромодановскому поступило большое количество челобитных на Воронецкого от посадских людей, от лопарей и даже от монастырских властей Кандалакши и Печенги. В них перечислялись многочисленные злоупотребления воеводы, грабившего население сверх всякой меры. И вся история со стрельцами, затеянная Воронецким, имела целью предупредить жалобы Кольских жителей, пользуясь общей, невыгодной для стрельцов ситуацией. (Иван Воронецкий не был наказан за ложный извет. Вместо него был бит кнутом и сослан в Сибирь стрелец-свидетель Петр Шигорин, признанный виновным в том, что он ложно оговорил перед воеводой стрельца Покидина и ввел тем самым воеводу в заблуждение относительно стрелецких настроений. Был ли воевода наказан за свои злоупотребления, по делу не видно.)

Ромодановский оправдал Кольских стрельцов, но признал виновным пятидесятника Савву Новгородова. Этим он дал понять, что всякое посягательство на царскую администрацию является тягчайшим преступлением, которое квалифицировалось как «противность государеву указу». Это преступление заключалось в том, что однажды встретив стрельцов, идущих по приказу Воронецкого арестовать стрельца Антипина, который должен был ехать в Москву с коллективной челобитной на воеводу, он посоветовал им приказа не исполнять. Стрельцы его не послушались, но это не оправдывало Новгородова. 21 февраля 1701 года выписка, составленная по делу, была прочитана боярам. Они согласились с решением Ромодановского и приговорили «вора и раскольника Савку Новгородова» к смертной казни.

В апреле 1700 года на беглого стрельца Герасима Кузнецова поступил