правды, противоположного этому нынешнему царству» – «миру во зле». «Отсюда на крайних пределах… „нетовщина“, явление чисто русское». Явление в целом русского – тоталитарного способа мировосприятия-мироощущения, русского типа мышления. При этом, по Бердяеву, «значение левого крыла раскола – беспоповства – в том, что оно сделало русскую мысль свободной и дерзновенной». Здесь несомненна связь с позднейшим явлением русской интеллигенции: духовно, психологически «она наследие раскола», по словам русского философа. И все это очень важно при рассмотрении личности Антона Сорокина.

Сам писатель, его отец и дядя^[8] оказались, как ни удивительно, даже причастны начинаниям социал-демократической «Группы инициаторов», взявшейся в эмиграции за формирование библиотеки и архива при ЦК РСДРП. В программе «инициаторов» (один из которых – В. Д. Бонч-Бруевич) и в обращении «Ко всем» говорилось, в частности (п. 8), о задаче сбора материалов по «истории анархистского, толстовского, студенческого, сектантского, раскольничьего» движения в России. Судя по сохранившимся в архиве А. С. Сорокина письмам Бонч-Бруевича (с 1910 по 1916 г.), Сорокины снабжали его адресами и именами старообрядцев разных толков, материалами о них и об их круге. В частности, о знаменитом А. Добролюбове и «добролюбовцах», о В. Драчеве и А. Вахтенко^[9], духоборческих общинах, беспоповцах, свободных христианах, о бегунке Сорокины были подписчиками бончевского издания.

Заметим попутно: к сожалению, есть серьезные основания предполагать, что в личном фонде Антона Сорокина^[10] сохранились лишь обрывки этого интересного диалога, в котором были заинтересованы, очевидно, обе стороны. С Бончем и его редакцией все яснее ясного, у Антона же Сорокина одним из основных направлений духовно-интеллектуальных художнических исканий была «грядущая революция в религии», поиск смысла жизни, «должного» для человека и человечества в традиционном для русской мысли «богочеловеческом» направлении, «революции через человека», изнутри него, ради высшего, сущностно-человеческого в нем (притом, что «за все я отвечаю в этом мире»)^[11]. Значительный пласт творчества Антона Сорокина (взять хотя бы цикл староверческих сказов) напрямую говорит об этом и зле-лжи «исторического христианства». Причем не только официальной церкви, но и ставшего некогда в оппозицию ей старообрядчества (во всяком случае, его представителей), о сокрытии ими евангельских истин, христианских заветов, в которых «тайна вечности» и «страшная сила» – страшная для сильных мира сего, для мира зла вообще^[12]. Во многом отсюда проповеднический пафос его творчества.

Любопытно, что еще подростком-юношей он оказался фактически в ситуации конфликта с системой: официальной церковью в лице законоучителя; в ситуации конфликта затем и с близкими, совсем не по-христиански (в восприятии Антона Сорокина) обустраивавшими собственное земное бытие. Первое обстоятельство не позволило ему завершить гимназический курс^[13]; второе – скандально противопоставило родственникам, возможно, впервые обозначив мету «сумасшествия» Антонова внука^[14]. И если эпатаж, скандалы, а вместе с тем способность погружения в бездны подсознания – балансирование на грани безумия – среди исследователей числятся в кругу приемов творчества или высоко ценимых Сорокиным знаков таланта, гения, то не менее ли верно и другое? Противостояние – посмеяние миру, во зле лежащему, как характернейшее свойство действительно православного отношения к реальности, а потому и принятие поношений от нее?

То есть не идет ли в данном случае речь о невольных проявлениях христианской православной ментальности – кенозиса: самоуничижения, добровольного принятия страдания? Но, по словам современного мыслителя, «кенозис… необходим для осуществления главного упования христианства… нужен именно для того, чтобы человек смог осуществить свою главную задачу – стать проводником Божественных энергий в мире»^[15].

Во всяком случае, сам Антон Сорокин разъяснял: «Почему я, обладая литературным талантом, стал первым литературным шутом? Искал всюду… унижение?., делал это бессознательно… Почему мне хотелось получать от толпы пощечины? Потому что это унижение мое было унижением не меня, а бьющих… Всю подлость человеческую я впитывал…» Он обнажал, взрывал прикрытые внешними приличиями ложь и теплохладность, приспособление ко лжи и злу, внутреннее рабство, низость и бесчеловечность отношений. Его «сочинения [проникнуты]…самой нежной любовью к страдающему человечеству». «Веревками моих нервов я хотел бы стянуть с неба на землю солнце», – писал он позднее в отчаянно трагической своей новелле^[16].

Между тем первые печатные опыты Антона Сорокина, судя по воспоминаниям, относятся к 1900–1904 гг. (упоминается, в частности, журнал «Будильник»^[17]). Знаковым, однако, стало появление «Золота» – «стилизованной монодрамы-примитива в 3-х актах». Относительно времени создания монодрамы есть указания середины 900-х (1904 г.), однако несомненно, что переговоры о ее публикации и постановке велись не позднее 1910-го. В начале 1911 г. она вышла в свет в киевском издательстве «Южная копейка» с предисловием и благословением специалиста по монодраме Г. В. Шварца, а затем трижды издавалась в Москве с посвящением «светлой памяти В. Ф. Комиссаржевской»: в издательстве Н. Орфенова, книгоиздательстве «Звезда» (Н. Орфенова) в 1912 г. и еще раз там же без указания года (Сорокин, правда, в духе «жесткого пиара» заявлял позже о восьми изданиях в Москве и даже о двенадцати)^[18]. В одном из анонсов 1912 г. он, сообщая о негативных и положительных рецензиях на «Золото» А. М. Горького, Л. Толстого, М. Арцибашева, И. Наживина, И. Рукавишникова, В. Гофмана и др., подчеркивал, что «пьеса отредактирована В. Ф. Комиссаржевской» и имеет «выдающийся успех на сцене»^[19]. Относительно якобы «отзыва Толстого» отметим, что Государственный музей Л. Н. Толстого еще в 1959 г. вспыхнувшую было сенсацию – обнаружены письма Толстого! – погасил, поскольку «переписка А. С. Сорокина с Л. Н. Толстым оборвалась в 1908 г.».

А «за 1906–1908 гг. в архиве Толстого хранятся четыре письма» Антона Семеновича. И дважды Толстой действительно отвечал ему: 26 июня 1906 г. и 15 декабря 1907 г. Оба письма по копиям опубликованы в 76-м и 77 томах Полного собрания сочинений Льва Николаевича (в фонде Сорокина их, к сожалению, нет). То есть переписка-то – факт! Но «отзыва» нет. В этом весь Антон Сорокин. Впрочем, конечно, не весь, однако «скандалы», «хулиганство» – отсюда. Но, как давно заметил Вс. Иванов, Сорокин не обманщик, а выдумщик – фантазер, вплетающий в фантазию самую