- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (22) »
Аляски впервые прозвучало в столице Российской империи.
Чтобы закрепить и уточнить новые открытия, императрица повелела готовить ещё одну экспедицию на Дальний Восток. Понимая все трудности сухопутного пути через континент, в Адмиралтействе вспомнили о замысле кругосветного морского плавания и предложили отправить из Кронштадта на Камчатку два военных корабля. Но летом 1764 года начались выборы короля в Польше, на которых Россия активно поддерживала своего кандидата и которые вполне могли обернуться большой европейской войной. В таких условиях все корабли требовались на Балтике, а вскоре стало назревать открытое столкновение с Турцией, тогда огромной Османской империей, и русскому флоту стало не до кругосветных путешествий… Проект плавания к дальневосточным берегам отложили вновь.
Спустя полтора десятилетия о морской экспедиции на Дальний Восток задумался граф Чернышёв, новый вице-президент Адмиралтейств-коллегии и фактический глава военного флота России. Иван Чернышёв считался одним из богатейших людей того времени, для современников не было секретом и реальное происхождение графа – его мать была одной из последних фавориток Петра I. Поэтому незаконный сын царя на равных общался с императрицей Екатериной II¸которая в шутку звала Чернышева «барином».
Граф Иван Григорьевич Чернышёв (1717–1797), незаконный сын царя Петра I, «генерал-фельдмаршал по флоту» (так официально звучало его воинское звание), он же «Барин»…
В 1781 году «барин» даже попытался за собственные деньги построить в Петербурге торговый корабль для морского путешествия к берегам Дальнего Востока. Но вскоре к идее такого плавания пришлось вернуться на высшем государственном уровне – Петербург серьёзно напугало появление иностранных кораблей возле Камчатки.
«Всякое чужестраннаго судна приближение…» У столичных властей впервые опасения за судьбу полуострова возникли, когда в 1771 году с Камчатки на захваченном корабле бежала почти сотня ссыльных во главе с бывшим гвардейским поручиком Петром Хрушёвым и польским мятежником Морицем Бенёвским. Беглецы на небольшом корабле смогли, проплыв вдоль берегов Японии, Китая и Индонезии, добраться до Мадагаскара. Часть выживших в том нелегком путешествии во главе с Бенёвским добралась до Франции, и в 1772 году в Петербурге с тревогой узнали, что французские власти, тогда серьёзно враждовавшие с Россией, готовят какую-то морскую экспедицию во главе с польским беглецом. Бежавшие с Камчатки хорошо знали не только её географию, но и слабость военных сил России на самых дальних её рубежах. В то время было достаточно буквально пары военных кораблей с небольшим десантом, чтобы создать реальную угрозу российским владениям на берегах Тихого океана. И царица Екатерина II распорядились срочно усилить гарнизон Камчатки двумя сотнями солдат, а начальство полуострова летом 1773 года получило из столицы письмо с предостережениями: «Некто, называющийся Мориц Беньовский, человек не токмо злонамеренный, но и отчаянный, отослан был под караул в Камчатку на поселение. Такой азартной прошелец не остался и там, чтоб не поступить на новое, злейшее и отчаянное действие, которое ему и удалось… Сделал бунт, во время котораго бывшаго тамо командира убили до смерти, денежную казну разграбили и взяв казенное судно отправились морем в Индию; ныне же по дошедшим известиям явился он во Франции, где и нашел себе покровительство, как у державы к Российской империи недоброхотствующей… Получено ныне известие, что тот же Французской Двор, вооружа для него фрегат и малую флотилию, отправляет его с 1500 человек войска, якобы в Ост Индию, для завоевания там новаго у варваров селения. В самом же деле прямое намерение его экспедиции укрывается…» В Петербурге тогда всерьёз опасались, что французская экспедиция во главе с Бенёвским попытается захватить богатую драгоценными мехами Камчатку. В письме из Петербурга камчатскому коменданту прямо указывалось, что появление у берегов полуострова любого иностранного судна может грозить войной: «Как известно, что Камчатка ни с какими чужестранными землями и на чужих землях никакого торга не производит, то неминуемо и должно быть явным доказательством тайнаго, или же явнаго неприятельскаго покушения всякое чужестраннаго судна приближение…» В 1773 году тревога за Камчатку оказалась напрасной – французская экспедиция действительно собиралась на Мадагаскар, не покушаясь на дальневосточные владения России. Но спустя шесть лет, в бухту Петропавловска неожиданно зашли два английских корабля – это была географическая экспедиция, исследовавшая северную часть Тихого океана. Однако, камчатские власти куда больше волновали 58 пушек на бортах английских кораблей: весь гарнизон Петропавловска в 1779 году составляли всего 11 солдат.
Гавань Петра и Павла, будущий Петропавловск-Камчатский на европейской гравюре XVIII века
Жители Камчатки вынуждены были отдать англичанам бесплатно 250 пудов ржаной муки и 22 коровы – огромное богатство по меркам Дальнего Востока тех лет. Как позднее докладывал в Петербург «главный командир Камчатки» капитан Василий Шмалёв: «Хотя мне и предписано, чтобы в случае прибытия в Камчатку иностранцев не допускать их съезжать на берег более 10-ти человек, и то для самых необходимых надобностей, но я не встречаю возможности исполнить это предписание, потому что все ружья у казаков негодные… Хорошей артиллерии и канониров также нет. Все имеющиеся здесь пушки скорее сделают вред нашей прислуге, чем неприятелю…»
«Оставя Японию в левой стороне, иттить на Камчатку…» Узнав о происшествии, царица Екатерина II распорядилась взыскать стоимость камчатского зерна и коров с английского посольства в Петербурге, а на Дальний Восток ушло приказание: «Камчатку привести в оборонительный вид непременно, так как путь туда сделался уже известен иностранцам». Но больше всего российскую императрицу обеспокоили географические изыскания англичан – они описывали острова и земли, ранее уже открытые русскими первопроходцами, и, что важнее, давали им английские названия и оставляли на этих землях памятные знаки. По международным обычаям XVIII столетия такие действия могли стать основанием для территориальных претензий. «По общепринятому правилу, на неизвестныя земли имеют право те народы, которые первые открытие оных учинили, как в прежния времена по сыскании Америки обыкновенно делалось, что
Граф Иван Григорьевич Чернышёв (1717–1797), незаконный сын царя Петра I, «генерал-фельдмаршал по флоту» (так официально звучало его воинское звание), он же «Барин»…
В 1781 году «барин» даже попытался за собственные деньги построить в Петербурге торговый корабль для морского путешествия к берегам Дальнего Востока. Но вскоре к идее такого плавания пришлось вернуться на высшем государственном уровне – Петербург серьёзно напугало появление иностранных кораблей возле Камчатки.
«Всякое чужестраннаго судна приближение…» У столичных властей впервые опасения за судьбу полуострова возникли, когда в 1771 году с Камчатки на захваченном корабле бежала почти сотня ссыльных во главе с бывшим гвардейским поручиком Петром Хрушёвым и польским мятежником Морицем Бенёвским. Беглецы на небольшом корабле смогли, проплыв вдоль берегов Японии, Китая и Индонезии, добраться до Мадагаскара. Часть выживших в том нелегком путешествии во главе с Бенёвским добралась до Франции, и в 1772 году в Петербурге с тревогой узнали, что французские власти, тогда серьёзно враждовавшие с Россией, готовят какую-то морскую экспедицию во главе с польским беглецом. Бежавшие с Камчатки хорошо знали не только её географию, но и слабость военных сил России на самых дальних её рубежах. В то время было достаточно буквально пары военных кораблей с небольшим десантом, чтобы создать реальную угрозу российским владениям на берегах Тихого океана. И царица Екатерина II распорядились срочно усилить гарнизон Камчатки двумя сотнями солдат, а начальство полуострова летом 1773 года получило из столицы письмо с предостережениями: «Некто, называющийся Мориц Беньовский, человек не токмо злонамеренный, но и отчаянный, отослан был под караул в Камчатку на поселение. Такой азартной прошелец не остался и там, чтоб не поступить на новое, злейшее и отчаянное действие, которое ему и удалось… Сделал бунт, во время котораго бывшаго тамо командира убили до смерти, денежную казну разграбили и взяв казенное судно отправились морем в Индию; ныне же по дошедшим известиям явился он во Франции, где и нашел себе покровительство, как у державы к Российской империи недоброхотствующей… Получено ныне известие, что тот же Французской Двор, вооружа для него фрегат и малую флотилию, отправляет его с 1500 человек войска, якобы в Ост Индию, для завоевания там новаго у варваров селения. В самом же деле прямое намерение его экспедиции укрывается…» В Петербурге тогда всерьёз опасались, что французская экспедиция во главе с Бенёвским попытается захватить богатую драгоценными мехами Камчатку. В письме из Петербурга камчатскому коменданту прямо указывалось, что появление у берегов полуострова любого иностранного судна может грозить войной: «Как известно, что Камчатка ни с какими чужестранными землями и на чужих землях никакого торга не производит, то неминуемо и должно быть явным доказательством тайнаго, или же явнаго неприятельскаго покушения всякое чужестраннаго судна приближение…» В 1773 году тревога за Камчатку оказалась напрасной – французская экспедиция действительно собиралась на Мадагаскар, не покушаясь на дальневосточные владения России. Но спустя шесть лет, в бухту Петропавловска неожиданно зашли два английских корабля – это была географическая экспедиция, исследовавшая северную часть Тихого океана. Однако, камчатские власти куда больше волновали 58 пушек на бортах английских кораблей: весь гарнизон Петропавловска в 1779 году составляли всего 11 солдат.
Гавань Петра и Павла, будущий Петропавловск-Камчатский на европейской гравюре XVIII века
Жители Камчатки вынуждены были отдать англичанам бесплатно 250 пудов ржаной муки и 22 коровы – огромное богатство по меркам Дальнего Востока тех лет. Как позднее докладывал в Петербург «главный командир Камчатки» капитан Василий Шмалёв: «Хотя мне и предписано, чтобы в случае прибытия в Камчатку иностранцев не допускать их съезжать на берег более 10-ти человек, и то для самых необходимых надобностей, но я не встречаю возможности исполнить это предписание, потому что все ружья у казаков негодные… Хорошей артиллерии и канониров также нет. Все имеющиеся здесь пушки скорее сделают вред нашей прислуге, чем неприятелю…»
«Оставя Японию в левой стороне, иттить на Камчатку…» Узнав о происшествии, царица Екатерина II распорядилась взыскать стоимость камчатского зерна и коров с английского посольства в Петербурге, а на Дальний Восток ушло приказание: «Камчатку привести в оборонительный вид непременно, так как путь туда сделался уже известен иностранцам». Но больше всего российскую императрицу обеспокоили географические изыскания англичан – они описывали острова и земли, ранее уже открытые русскими первопроходцами, и, что важнее, давали им английские названия и оставляли на этих землях памятные знаки. По международным обычаям XVIII столетия такие действия могли стать основанием для территориальных претензий. «По общепринятому правилу, на неизвестныя земли имеют право те народы, которые первые открытие оных учинили, как в прежния времена по сыскании Америки обыкновенно делалось, что
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (22) »