пластмассовых пластинок. Света почти не прибавляется. Выглядываем в окно… Вот, оказывается, в чем дело! Наше окно выходит во внутренний двор гостиницы. Впрочем, двор ли это, сказать трудно, дна не видно. Неба также не видно. Мы находимся где-то посредине каменного колодца.

* * *

Вдоль широких тротуаров 5-й авеню стоят бесконечные ряды частных легковых машин. Здесь они «паркуются» в определенные часы дня или же остаются на всю ночь. Но водитель машины должен точно соблюдать часы стоянок, иначе ему угрожает пятидолларовый штраф. Даже маршрутным автобусам трудно в часы пик протиснуться по запруженным машинами улицам, не получив ни одной царапины. Бывают случаи, когда публика, отдавая должное высокому мастерству водителя автобуса, горячо аплодирует ему.

На 5-й авеню, или на Парк-авеню, часто можно увидеть большие автобусы с широкими окнами. В них качаются в такт движению машины головы в темных очках насильно вытянутых шеях. Это туристы, прибывшие в Нью-Йорк из других штатов или далеких стран. Местные жители в шутку именуют этих гостей «рабернекс», то есть «каучуковые шеи». На приглашение гида взглянуть направо или налево пассажиры автобуса как по команде одновременно поворачивают головы, стремясь внимательно рассмотреть ту или иную достопримечательность. В эти моменты они очень смешны и напоминают желторотых птенцов в гнезде.

* * *

Свежий октябрьский вечер. Движение автомобилей успокоилось. Выходим на прогулку. Невольно манит туда, где больше света, огней. Около кинотеатров и игорных заведений на Таймс-сквере толпятся группки ньюйоркцев.

Минуем распахнутую настежь дверь в бар. До нас доносится хриплый низкий голос эстрадной певицы. Заглядываем внутрь бара. Он битком набит посетителями. Слева, вдоль стены длинная, метров в 15, стойка, за которой снует кельнер, подавая напитки сидящим на высоких вращающихся стульях клиентам. На стене за кельнером длинная полка, уставленная телевизорами, каждый из которых принимает одну из 12 передаваемых одновременно программ. В этом углу посетители пьют и попутно смотрят телепередачи.

Справа, еле уловимая глазом сквозь сизый табачный дым, в полумраке, где-то в глубине на крохотной эстраде мечется женская фигурка. Рядом с ней негритянский джаз.

Рядом с баром магазин всякой всячины, он же «по совместительству» игорный дом. К вечеру на прилавки выволакиваются груды полупорнографических изданий, всевозможные безделушки непременно с «секретом» неприличного свойства, стереоскопы.

По всей остальной площади магазина десятки рулеток и других непонятных приспособлений. Реклама взывает к каждому испытать свое счастье.

* * *

После первых двух ясных и солнечных дней погода резко переменилась: стало пасмурно, подул западный порывистый ветер, и вскоре над городом опустился легкий туман, пропитанный гарью и неприятным запахом сернистого газа.

Глаза поминутно забивает ядовитая пыль, носовой платок становится черным после первой попытки протереть лицо.

Весь этот смрад принесли ветры из-за Гудзона с нью-джерсийской стороны, где разместились десятки химических и нефтеперерабатывающих предприятий.

В такие периоды на Манхаттане становится темнее обычного. Город тускнеет и мрачнеет. Ньюйоркцы кажутся подавленными и раздраженными.

* * *

У самого подъезда гостиницы «Парк-Шератон» куда-то вниз ведет скромная узкая лестница с железной заржавевшей решеткой перил. Сначала мы решили, что это вход в котельную или в складское помещение. Однако, как выяснилось, это был выход из метро. Дня через два мы неожиданно для себя вышли из него прямо к подъезду нашего отеля.

Однажды, возвращаясь далеко за полночь с одной из встреч, мы задержались у входа в отель, чтобы попрощаться с нашим коллегой американцем.

Снизу из метро показались две форменные фуражки. Это были полицейские. Они сопровождали бедно одетого средних лет человека в помятой шляпе и с поднятым воротником пальто.

Один полицейский слегка подтолкнул его в спину. Мы не расслышали, что он сказал при этом, но поняли; по смыслу это было, вероятно, что-нибудь вроде «пошел!». Человек еще глубже втянул голову в плечи и медленно поплелся в сторону. Его сгорбленная фигура еще некоторое время маячила в темноте, потом скрылась из виду.

Полицейские пошли в противоположном направлении. Когда они проходили мимо нас, мы из их разговора отчетливо уловили знакомое нам слово: «анимплойд» (безработный).

— Это обычная история в Нью-Йорке, — пояснил нам американец. — Вагоны метро — это излюбленное место ночлега бездомных.

* * *

— А это знаменитый отель «Уолдорф Астория», — указал шофер такси на высокое здание с двумя симметричными башнями, когда мы ехали вниз по Парк-авеню. — Единственный отель в городе, который соединен с главными железнодорожными путями собственной подземной веткой. Это по-настоящему богатый отель. Здесь постоянно проживают некоторые из бывших коронованных особ Европы. Если они хотят уехать незамеченными, то заказывают железнодорожный вагон. Как анекдот рассказывают, что один англичанин, пораженный роскошью внутренней отделки, боялся оставлять свои ботинки в коридоре этого отеля. «Я боюсь обнаружить их утром позолоченными», — заявил он.

* * *

Здесь очень любят цифры. Язык цифр — наиболее понятен для многих американцев. Любая вещь, будь то творение художника или композитора, здание, книга, завод, любое мероприятие в области образования, отдыха, общественных отношений, военного производства и т. п. зачастую не осязаемы для них и не вызывают никакой реакции до тех пор, пока они не облечены в цифровое выражение стоимости, количества.

— Хороша ли эта картина? — Неизвестно. — Хороша ли эта картина стоимостью в 10 тыс. долларов? — Несомненно хороша.

Говорят не о высоком, красивом, стеклянном здании стиля модерн или позднего классицизма, а коротко: двухмиллионное здание, то есть стоимостью в 2 млн. долларов. Это дальнейших пояснений не требует.

Не прошло и недели нашего пребывания в Нью-Йорке, как мы уже до отказа были напичканы всевозможными цифрами о городе.

Мы узнали, например, что в Нью-Йорке 200 художественных галерей и 4157 церквей и синагог, 410 кинотеатров и 20 624 ресторана, бара и пр., что в 1958 году 637 человек погибли и 51 081 ранены в результате катастроф на транспорте, что в том же году ньюйоркцы выпили 18 млн. галлонов спиртных напитков, а санитарная служба вывезла из города 5 млн. тонн мусора и отбросов. Этот поток разрозненных цифр и личные наблюдения постепенно приоткрыли для нас облик и многообразную внутреннюю жизнь