Хол Клемент Экзотичное чувство

— Значит, вы нас покинули, мистер Каннингем! — Малмсон хрипел больше обычного, даже с поправкой на искажения и треск в наушниках — круглосуточные помехи от Денеба. — Жаль, очень жаль. А мы-то хотели высадить вас на какой-нибудь пригодной для жизни планетёнке. Ну и чёрт с вами, поджаривайтесь. Надеюсь, доживёте и увидите, как мы улетаем — без вас!

Отвечать Лэйрд Каннингем и не думал. Радиопеленгатор корабля исправен, и дай бывшим помощникам даже намёк, где искать, за ним того и гляди начнут охоту, — а укрытие сейчас что надо, и подыскивать другое как-то не тянет. Из пещеры на склоне невысокого холма в полукилометре от корабля — большой и глубокой, куда не достанут лучи Денеба после его восхода, — можно было наблюдать за Малмсоном и его дружком незаметно.

В каком-то смысле негодяй был прав. Если корабль поднимется без Каннингема, с тем же успехом можно сразу поднять лицевой щиток — на несколько дней еды и кислорода хватит, а вот пополнить запасы на планете чуть крупнее Луны, пропечённой палящими лучами одной из самых мощных ядерных топок галактики, удастся вряд ли. Интересно, скоро ли помощнички обнаружат повреждения приводов, которые удалось учинить за несколько минут после аварийной посадки до того, как был высажен люк в рубку — люк Каннингем заварил наглухо, когда прознал об их планах. Может, и вовсе не заметят: он почикал несколько неприметных проводков тут и там. А то и вообще не будут тестировать движки, пока не залатают треснувший корпус. Хорошо бы.

Он подполз к зеву пещеры и оглядел неглубокую долину, где стоял корабль, едва различимый в свете звёзд. Света фонарей не видно, то есть Малмсон не затеял ремонт ночью. Ожидаемо, но убедиться никогда не вредно. После гневной тирады сразу по обнаружении побега радио в скафандре молчало. Не иначе, ждут восхода, чтобы осмотреть трещины более тщательно.

Несколько минут он глядел на звёзды, запоминая созвездия. Часов нет, а какая-никакая примета близкого восхода в последующие ночи будет очень даже кстати. Застигнет вдалеке от пещеры — и каюк: этот скафандрик лучи Денеба прошьют как бумажный. Ах, если б он убежал в тяжёлом рабочем скафандре — но те хранились в отсеке перед рубкой, и, заварив люк в неё, Каннингем сам себя от этих скафандров отрезал.

Он неподвижно лежал у входа в пещеру, глядя то на небо, то на корабль, и раз или два задрёмывал, но когда первые лучи восходящей звезды подсветили низкие холмы за кораблём, уже бодрствовал и бдил. Минуту-другую холмы, казалось, парили в чёрной пустоте, голубовато-белый свет лениво сползал по склонам, — и вот подошвы холмов одна за другой соединились между собой, а затем и с долиной в связный ландшафт. Серебристый корпус ослепительно вспыхнул, отражённые лучи хлынули в пещеру. Глаза заслезились.

Он не хотел пропустить момент, когда откроется шлюз, но был вынужден взглядывать на нестерпимо яркий металл редко и мельком, отчего волей-неволей пришлось уделять больше внимания окружающему. Сначала это раздражало; впоследствии Каннингем часто и от всей души это обстоятельство благословлял.

Хотя планетка во многом — взять размер, массу, отсутствие воздушной оболочки, — походила на Луну, ландшафт отличался разительно. Ежедневный крутой разогрев, за которым ночью следует внезапная и не менее резкая заморозка, отлично поспособствовали выветриванию, и от гор, что некогда, вероятно, соперничали с лунными, остались только круглые небольшие холмы вроде того, в каком помещалась пещера. Как и на Луне, повсюду — спасибо многовековой эрозии — волнами лежали наносы мелкой пыли. Откуда волны, ведь воздуха, а потому и ветра нет? — вот загадка из загадок. Какое-то время Каннингем размышлял, пока его внимание не привлекли кляксы на дюнах и между ними. Сперва они казались выходами скальных пород, но потом он решил: всё-таки образчики растительной жизни, хоть и жалкие, вроде лишайников. И что же, интересно, внутри у них вместо воды — при такой-то жаре, когда плавится даже свинец?

Открыв животную жизнь, — существа в угольно-чёрных панцирях, вроде крабов, стали выкапываться из дюн, когда те пригрело, — Каннингем и вовсе забыл о насущных проблемах. На зоолога он не учился, но всегда остро интересовался темой и денег на хобби не жалел. Он годами странствовал по галактике в поиске диковинных форм жизни, — плод отсутствия научной подготовки, — земные же музеи всегда с радостью принимали в дар собранные коллекции и посылали по следам Каннингема учёных. Рисковать шкурой доводилось нередко, но прежде опасность всегда исходила или от изучаемых существ, или от привычных межзвёздным скитальцам сил, — а тут он случайно подслушал беседу помощников: они собрались от него избавиться и присвоить корабль себе. Расторопным превентивным ударом Каннингем доказал, что есть ещё порох в пороховницах, — по крайней мере, на это надеялся.

Однако сейчас таки забылся, отвлёкшись на здешние формы жизни.

Из холмиков пыли метрах в двадцати от укрытия Каннингема вылезли несколько «крабов», и он надеялся, что они подойдут поближе и дадут себя рассмотреть. Крабов они напоминали больше всего, по крайней мере издали — круглые приплюснутые тела от тридцати до сорока пяти сантиметров в поперечнике, несколько пар ног. Существа быстро шныряли вокруг, застывая то у одного растения-«лишайника», то у другого, и на пробу отщипывая от каждого, словно дегустируя какой-то деликатес. Пару раз, когда одно и то же лакомое блюдо привлекало сразу нескольких «крабов», завязывались драки, но видимого урона никто не получал и победитель проводил у отвоёванного растения не больше времени, чем у других, доставшихся без боя.

Каннингема так увлекли выходки «крабов», что он на время полностью забыл о своём затруднительном положении. Напомнил о нём голос Малмсона в наушниках.

— Не гляди вверх, дурень. Глаза экран не спасёт. Пошли в тень от корабля, осмотрим повреждения.

Каннингем мигом перевёл взгляд. Шлюз на обращённой к пещере стороне был открыт, на землю сошли бывшие помощники в тяжёлых громоздких скафандрах, которыми не удалось разжиться Каннингему. Жара помощникам, казалось, нипочём, хотя стояли они ещё даже не в тени. Он знал, что тяжёлые ожоги от радиации проявляются не сразу, но особой надежды на смертоносные лучи не питал. Скафандры защищали и от этого. Жутко тяжёлые, — вся эта теплоизоляция, система охлаждения, радиационные экраны и ударопрочная броня, — на крупной планете они были бы неподъёмны. Чаще в них одевались для ремонта в открытом космосе.

Под пристальным взглядом Каннингема помощники нагнулись, оценивая ущерб. Из их разговора