джема мамаши-Кирштейн не помогло в составлении слов в правильную фразу. Закупорив готовую бутыль, Ханджи плюхнулась на пластиковый стул. Чо, блин, делать вообще и где телефон, в частности. Озарение снизошло, когда посмотрела на стеллаж. Трубка благополучно валялась рядом с ящиком с инструментами. От души выматерив собственное распиздяйство, схватила гаджет. И опять подвисла. Чево писать-то?! Взгляд метнулся от дубового потолка к поблескивающим изгибам змеевика. Красиво же! Изгибы… Прогибы… Нагибы… Хм. Пролистала кучу фоток. Эврика, ядрена кукуруза! Эрен в позе кобры на деревянном настиле веранды. Снято дома у Командора в Мэдисоне двадцать первого сентября. Длинные ноги плотно прижаты к полу (обидно — в джинсах, зато торс — голый). Опираясь на кулаки, пацан прогнулся назад чуть ли не под пятьдесят градусов. Мышцы натянуты канатами, бисеринки пота, усеявшие тату на бронзовом плече, играли алмазными бликами под рассветным лучом, словно череп бизона украсили драгоценными камнями. Голова откинута назад да так, что хвост свисает ниже лопаток. Мальчик-конфетка. Пальцы по памяти уже тыкали знакомые цифры. «Будет твой. Если поможешь; -)» — набрала, прицепила фоту. ММС улетела. Ханджи маньячно улыбнулась надраенному боку перегонного куба. Искаженное отражение ответило оскалом не то Чужого, не то Хищника. Отличное завершение переговоров. И не придется тащиться в Орегон. Она хорошо помнила медленно расширяющиеся зрачки, сжимающиеся кулаки, мгновенно напрягающиеся плечи Капрала, когда мимо него пробегал подрастающий Эрен. И складку между бровей. Она была особенно жесткой, когда Ривай с «семьей» оставлял осиротевшую банду. Командор, только-только вышедший из больницы, понимающе улыбнулся, махнув на прощание великолепной четверке левой рукой. Правой у него не было. Тогда шестнадцатилетний, Йегер растерянно жался к Шадису, зыркая вокруг по-детски округлившимися глазюками. Его мир рухнул во второй раз… После гибели родителей. Прошло четыре года. Мальчик окончательно похорошел и, до кучи, оказался педиком. Осталось, как в старом анекдоте, уговорить Рокфеллера. Впрочем, пацан ей доверяет: она же нянькалась с ним будто с младшим братишкой. Значит, пойдет, за кем скажет. «Молодец я. Сегодня схомячу целиком лимонный пирог мамаши Лошадиной морды»: мысль вызвала слюноотделение, проснувшийся желудок заурчал, заглушая шаги и звяканье. В «зале» кто-то прибирался. Петра возится? Погрозив пальцем провинившемуся вчера сухопарнику, Ханджи вылезла из подвала.

— Хай, — приветственно кивнув офицеру, Петра смахнула объедки в черный мешок. — Что решили?

— Узбагойся, варежку разевать рядовым по-прежнему не положено. Но все будет хорошо. Я узнавала. — Притухшая блондиночка рывком затянула завязки. — Пойду досплю, чутка. — Поправляя косуху, которая была велика размеров на шесть, Ханджи поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, босая пятка диагностировала гладкое дерево и растоптанный окурок. — И тут вымой. Капрал ненавидит срач.

— Обязательно, сержант, — наивно-васильковые глаза восторженно распахнулись. Подхватив в каждую руку по брякающему пустыми бутылками мешку, Петра заторопилась к выходу.

Вот кто бы бегом прыгнул на член Ривая. Только если он когда-то поебывал баб, то это было в кайнозое и ваще — враки. Плавно отворившаяся дверь выпустила на волю запах секса и удовлетворенного мужика, слегка разбавленный свежестью горящей рыжим пламенем осени. Привалившись задницей к спине сопящего, Ханджи почти удалось уплыть в размытую полуявь. Не вышло. Карман брошенной возле кровати косухи тренькнул эсмской. «Через 5 часов». Два слова. Одна цифра. Капрал набирал короткий ответ, потягивая крепко заваренный чай в сером от сырости номере мотеля… Отогнав слишком реалистичное видение коротким взмахом руки, сержант «Титанов» села на постели. Дрема, огорченно коснувшись опухших усталостью век, исчезла до лучших времен. А сержанту пора приступать к исполнению своих обязанностей. Нет. Не обязанностей — долга. Но для начала надо бы подмыться. Хорошо, Ралл не заметила текущую по ногам кончу.

— Родное сердце, есть тема, — не дожидаясь ответа, Ханджи нажала отбой. Разговор предстоял — мама не горюй. И тонуть в энтузиазме Йегера «Есть поручение? Говно-вопрос — выполню! Обязательно!» не было ни малейшего желания.

Она полдня копалась в мелких делах. Бдила у самогонного аппарата, гоняла взад-назад запыхавшегося салагу-Армина. Заглянув на склад, откопала в старье косуху Закклая: ее так и упаковали с дыркой от пули и засохшей кровью. Сейчас кровь выглядела заскорузлой грязью. Черное на черном. Выстрел рядового «Рыцарей дорог» пробил сердце, навсегда вышибив из седла Президента. Именно так — с большой буквы. Эх, было времечко… «Титаны» держали власть от пафосных пляжей Майями до накаченного наркотой Лос-Анжелеса. Филиалом в Вегасе жестко управлял Командор. Капрал с летучим отрядом однопроцентников только угрозой появления заставлял рябых панчо и скалящихся грилзами ниггеров поджать хвосты. Вместе с Гришей она варила мет в оборудованном трейлере на краю пустыни Блэк-Рок у предгорий Сьерра-Невада. Трафик дури из Сальвадора через Тихуану рос день ото дня. Автоматы Узи, Калаши, Глоки шли нарасхват, как свадебные платья в черную пятницу. Отлаженная Закклаем схема — сектор Газа-Майями-Веракрус — работала без сбоев. Баксы текли рекой. Все рухнуло к чертовой тетке из-за жадности, чокнутого Гриши и мальчика-мажора, которому вставило поиграть в крутого байкера. Впрочем, ничего нового… Ханджи вышла на крыльцо. Где там Йегер болтается?

Октябрь дохнул в лицо мягкостью вечернего ветра. Сухо. Пока — сухо. Скоро зарядят дожди. Несмотря на триумфальное наступление осени на средний Айдахо, солнце радовало теплом индейского лета.

— Хан? — вопрос читался в голосе, в сведенных бровях, в пальцах, нервно теребящих отворот косухи (всего три месяца назад Йегер получил право носить нашивки рядового). — Для меня есть серьезное дело? Я готов.

Отчаянное желание пацана держаться по-взрослому заставило сержанта отвернуться, пряча улыбку в кулак:

— Дело важное, прям пиздец, — Ханджи пнула подвернувшийся на плиточной дорожке камешек, — Давай, прогуляемся.

Напряжение повисло тяжестью грозовой тучи. К этому добавлялись сбивающиеся шаги за спиной. Треск ломающихся под толстыми подошвами веток, глухие удары ботинок о камень, сдавленное «У бля» сквозь зубы. Парень не пропустил ни одну колдобину на змеистой тропинке. Зря оберегала его. Знала бы, какая