работающий. Два первых накрылись под два провала до самого дна в бюджете страны.

Сергей Петрович прошёл мимо своего кабинета, через холл перед стеной из бронестекла, окружавшей атриум ЦУЗа. Приставил запястье с надетым комплексесом к считывающему устройству перед дверью. Прошагал вдоль зала центра управления запуском, выходящего окнами во всю стену на стартовую площадку лифтовых капсул. Поздоровался с операторами ночной смены, и вошёл в кабинет начальника объекта, примыкающий через стеклянную стену к операторскому атриуму.

Через все прозрачные перегородки ещё на подходе увидел, что встреча у Вадима Валерьевича уже идёт. За столом был он сам, полковник Гиберов, и ещё какой-то новый парень из военных сидел за противоположной стороной стола.

– Макеев, доброе утро, – поприветствовал главного инженера полковник. – Сразу в курс дела тебя. Угроза теракта. Или диверсии.

Сергей Петрович сел за стол на своё обычное место, кивнул:

– Понял. Так теракта или диверсии?

– Не знаем пока. Сегодня уточним.

Гиберов кивнул на парня.

– Знакомься, Сергей Петрович – лейтенант Данислав Чаров. Определить, что и когда будет – это его задача. Ты должен ему помочь.

Макеев окинул парня внимательным взглядом. Молодой. Худой. Но жилистый. Заметные вены на руках выдавали привычку к физическим нагрузкам. Года двадцать четыре. Взгляд внимательный. Тяжёлый немного. Для двадцати четырёх лет.

– Сергей Петрович, – произнёс Чаров.

Макеев кивнул и спросил:

– Чем я могу помочь, лейтенант?

– Ответить на мои вопросы для начала.

Сергей Петрович сощурился:

– Прости, сынок, возраст у тебя маловат. Ты кто вообще?

– Психолог, – усмехнулся Данислав.

И не обманул, кстати. Специальность была его, и даже начать работать успел. Пока Артур Иванович не забрал его в свой спецпроект.

– Ой, не к добру, – сразу вздохнул Макеев и перевёл разговор к Гиберову:

– Ну и за каким нам тут психолог? Что он будет выяснять?

Артур Иванович откинулся на спинку кресла, окинул Макеева взглядом:

– Сначала определим возможность диверсии.

– То есть? – Сергей Петрович наоборот придвинулся к столу, положил на него локти, и пристально посмотрел на полковника. – Будете искать среди персонала предателя? Кто может изнутри работать против нас?

Гиберов кивнул:

– Да. По предположениям, вероятность диверсия более высокая… – он почему-то взглянул на Чарова.

Данислав утвердительно кивнул.

Макеев нахмурился, как и Вадим Анатольевич.

– И откуда такая информация? – спросил последний.

– И как понять по предположениям? – уточнил Сергей Петрович. – Разведка теперь наобум работает? Что у вас есть? Против кого-то конкретно что-то есть?

– Пока нет, – покачал головой Гиберов. – Так что я пока действую, так сказать, не официально. На опережение работаем. Проверяем подозрения. Но мы инициировали проверку на лояльность сотрудников «Вавилона-3». Это официально. Повторно проверяем все связи.

Макеев усмехнулся:

– Это какая по счёту будет? Двадцать восьмая?

– Не серьёзно относитесь, – начал было Гиберов, но Макеев прервал его:

– Серьёзней некуда, Артур Иванович. Я десять лет на этом объекте, с начала строительства. И всех, кто здесь работает, я знаю, как членов семьи. Сам лично участвовал в ваших проверках на лояльность. Сам лично всех проверял. Вероятность, что кто-то из своих может устроить диверсию – ноль процентов. Просто ноль. К тому же, случись такое, все погибнут. И сами диверсанты тоже.

– На то они и смертники, – покачал головой полковник.

– Ну, нет… – Сергей Петрович сложил руки на груди. – Не верю я. Хотя… – он усмехнулся. – Это же не наше дело. Ищите.

На пару секунд в кабинете установилась тишина.

Гиберов наконец кивнул:

– Ну, спасибо за согласие. Данислав?..

Лейтенант Чаров обратил на себя внимание Макеева вопросом:

– Сергей Петрович, вы не обращались за психологической помощью после смерти сына?

Макеев просто замер. Мысли срослись одна к другой мгновенно. Проверку начали с него. Значит, он под подозрением. И в очереди подозреваемых, похоже, первый. Да как так?

– Чего? – хрипло переспросил он.

– Прошло всего три месяца, как вы его потеряли, – спокойно ответил парень. – На приём к штатному психологу вы не приходили, от помощи психологической службы Роскосмоса тоже отказались. Я понимаю, тяжело в вашем возрасте принять такую потерю. И попросить помощи тоже не просто. Но….

Данислав на мгновение замолк, глядя на лицо Макеева. Там уже была буря, но пока он её держал, а Чарову надо было, чтобы прорвало.

– Но опасность в том, Сергей Петрович, – продолжил Данислав, – что в такой момент – когда человек психологически ослаблен, очень легко воздействовать на него. Легко уговорить, легко доказать, что вся жизнь и работа были просто самообманом. К тому же сейчас, с современными методами воздействия даже сильного, абсолютно уверенного в своей правоте человека можно за пару минут обработать так, что он мать свою застрелит и даже не заметит, как это сделал.

– И? – у Макеева получился очень сиплый звук, от того, что челюсти плотно схлопнулись.

– И … – не сомневаясь продолжил Данислав, – я должен спросить: не помните ли вы такого, чтобы к вам обратились какие-либо люди с какими-либо не обычными просьбами? Возможно, сразу после похорон? Может, к вам кто-то подходил?

– Почему после похорон? – Сергей Петрович чувствовал как его накрывает волна.

До перехода грани остался всего один шаг.

– Потому что это самое точное время, когда можно провести психологическую обработку.

Парень отвечал, глядя прямо ему в глаза. Этот, мать его, сопливый пацан! Понимает он! Понимает, как единственного ребёнка терять? Когда сыну двадцать два. И вся жизнь впереди, а он разбивается насмерть…

– Нет, никто ко мне не обращался, – хрипло выдавил Макеев. – Не подходил, не уговаривал провести диверсию на этом объекте! Вы, мать вашу, охренели!

Касалось уже всех.

– Меня проверяете… – Сергей Петрович резко сменил тон. Выдохнул, взял себя в руки. – Хорошо. Я понял. Только вот что я вам скажу, тебе в первую очередь, сопля, – Макеев не удержался, злость пересилила: – Я жизнь положил, чтобы «Вавилон-3» был построен и заработал! Да тут по кабелям моя кровь течёт! Чёрт, я семью потерял из-за этого грёбанного космического лифта! И сына тоже! Потому что, когда был ему нужен, я здесь был!

– Именно! – резко оборвал его Чаров. – Не обиделись? Не хотели кому-то отомстить? Не было чувства вины? Вся жизнь отдана грёбанному лифту, а зачем? Как раз в такие моменты людей и обрабатывают на совершении диверсий.

– Ну ты, мразь! – Макеев взорвался в долю секунды.

Гиберов даже среагировать не