чтобы ее щипали, толкали и поливали духами. Или чтением у камина — a не стоять в чьей-то гостиной, краем глаза поглядывая на дверь и гадая, Кто войдет в нee следующим. О, лихорадка надежды, страха, волнения и страдания! И бессонные ночи! Отныне все позади.

Ну, возможно, не бессонные ночи. Но и это пройдет, твердо пообещала она себе. Когда-нибудь к ней вернется аппетит и душевное равновесие, жизнь не будет казаться унылой и бессмысленной.

Было еще достаточно светло, чтобы прогуляться до наступления вечера. Настроение Кейтлин слегка поднялось. В эти дни ходьба была единственным, что приносило ей утешение. Бродя по знакомой сельской местности, где исхожена каждая тропинка, она могла отдаться неловким, хаотичным мыслям; найти какое-то облегчение в сочетании физических упражнений и уединения. Наедине с собой не нужно скрывать свои эмоции, не нужно разговаривать, не нужно ничего делать. Лишь думать и мечтать, если она пожелает, или — чаще всего — не думать вообще. Ей хотелось довести себя до изнеможения, но это, конечно, абсурдная идея. И все же она не могла избавиться от мысли, что было бы здóрово по-настоящему устать. Слишком устать, чтобы думать; слишком устать, чтобы горевать. Достаточно устать, чтобы проспать всю ночь.

Она толкнула садовую калитку и направилась к любимой дорожке. Обеспокоенный голос позвал ее:

— Кейтлин, дорогая! Собираешься прогуляться? Не забудь взять шаль, любовь моя, наступает вечер.

Кейтлин вежливо повернулась к матери, обрамленной дверным проемом. С того места в саду, где стояла Кейтлин, казалось, что мамина фигура поднимается из волн роз — пухлая маленькая Венера с нелепо озабоченным выражением лица.

— Мама, ты же знаешь, я никогда не простужаюсь. И я скоро вернусь, обещаю — задолго до того, как воздух станет влажным.

Амабель заколебалась. Кейтлин была в шерстяном платье с длинными рукавами. Это платье втайне огорчило ее мать за обедом. Боже, ребенок так мало заботится о чем-либо — она спустилась к обеду в своем утреннем платье! Но если она собралась прогуляться, ее руки укрыты надежно, как шалью. Напряженное лицо и тревожные глаза Кейтлин заставили сжаться сердце матери. О, пусть бедное дитя делает, что хочет. В эти дни еe мало что радует, пришло в голову Амабель. Она слабо улыбнулась:

— Хорошо, Кейтлин, не буду дразнить тебя. Но будь осторожна, моя дорогая, и не опаздывай.

— Нет, мама.

Амабель медленно вернулась в гостиную. Ее муж лениво листал страницы лондонского журнала, но протянул ей руку, когда она вошла.

— Ну, моя любовь! Так уютно, когда мы вдвоем в одиночестве. Где дети?

— Агнес и Ники наверху, а Кейтлин ушла на очередную прогулку.

Мистер Кэмпбелл приподнял бровь.

— Кейти очень полюбила заниматься спортом с тех пор, как вернулась домой.

— Да, — рассеянно согласилась Амабель.

Он притянул ее к себе на скамейку.

— Что тебя беспокоит, моя дорогая? Это наша Кейтлин?

Амабель сжала утешающую руку мужа и энергично кивнула.

— О, Джон, я так волнуюсь! Как ты думаешь, что могло случиться? Я, конечно, рада, что она дома, но никогда в жизни не была удивлена больше. Кейтлин вернулась из Лондона так внезапно, не предупредив. Импульсивное поведение ей не свойственно! Должно быть, произошло что-то ужасное, чтобы так спешно отправиться домой. И не говори мне, что ее привела назад сломанная рука Ники, я ни за что не поверю! Она так несчастна. Что, черт возьми, может ее беспокоить? Я вижу, как она пытается поддержать настроение и изо всех сил старается вести себя, будто все в порядке. O, Джон, это жалкое зрелище! И то, как она кладет себе еду. И выражение ее милого лица, когда она смотрит в окно и думает, что никто не видит — кошка бы заплакала! Она не сказала мне ни слова. Я не хочу ее спрашивать, не хочу требовать ее доверия. Но как ты думаешь, возможно, мне следует поговорить с ней?

Джон задумчиво нахмурился, играя пальцами жены.

— Не знаю, — медленно сказал он. — Как и тебя, меня поразили перемены в нашей маленькой Кейти. Но она провела много недель в доме тети, где лишь забавлялась и развлекалась. Надеюсь, Кейтлин не тоскует по тому, что мы никогда не сможем ей дать.

Амабель с возмущенным вздохом резко выпрямилась.

— Наша Кейтлин? Жаждет богатства? Чепуха! — объявила она. — Как ты можешь допустить такое, хотя бы на мгновение?

— Ну, конечно, я не имею в виду корыстолюбие…

— Надеюсь, что нет!

— Но знаешь, любовь моя, жизнь здесь может показаться ей очень скучной по сравнению с Лондоном в разгар Сезона.

Амабель фыркнула:

— Фу! Кейтлин не скучно, Джон. Она несчастна.

Их tête-à-tête был внезапно прерван стуком в парадную дверь. Миссис Кэмпбелл выскользнула из рук мужа, на ходу поправляя волосы.

— Небеса! Кто бы это мог быть? Да ведь уже почти девять часов.

— Думаю, это Изабелла и Том. Разве Изабелла не говорила тебе, что они остановятся по дороге домой от викария? Только семья могла бы нанести визит в такой час, — ответил Джон, неторопливо поднимаясь. — Я впущу их.

Амабель просияла.

— Возможно, они привезли ребенка! — сказала она с надеждой.

Она удобно свернулась в кресле, поджав под себя ноги, когда ее муж вернулся с ошеломленным выражением лица и двумя совершенно незнакомыми людьми на буксире. Один из незнакомцев был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала, а другой — самым элегантным. Миссис Кэмпбелл вскочила на ноги и бросила на мужа укоризненный взгляд, зря потраченный на озадаченного джентльмена.

— Моя дорогая, друзья наших дочерей из Лондона приехали познакомиться с нами, — сказал мистер Кэмпбелл. — Имею честь представить тебе лорда Килвертона и капитана Талгарта. Джентльмены, моя жена.

Миссис Кэмпбелл удостоилась двух красиво исполненных поклонов. Даже взмахом ресниц Амабель не выдала болезненной цепи домыслов, пронесшихся в голове. Она усадила джентльменов и сумела мило поболтать с ними почти четверть часа, не обнаруживая эмоций, захлестнувших ее сердце. Был ли один из этих джентльменов виновником несчастья Кейтлин? И если да, то кто из них? Приехал ли он искупить вину или сделать ее любимую дочь еще более несчастной? Она понятия не имела, радоваться ей или сожалеть, когда капитан Талгарт очень трезво спросил, может ли он поговорить с ее мужем наедине.

Это звучало серьезно. Покрасневшее лицо капитана и смущенный вид не ускользнули от Амабель. Все, что она могла сделать — это держать язык за зубами. Она обменялась говорящим взглядом с мужем, когда он поклонился капитану Талгарту, выходя из комнаты. Должно быть, это Он — неизведанная душевная боль Кейтлин!

Невозможно узнать, понял ли Джон ее безмолвное сообщение.