беседы, углубившись проблемами студента слишком уж сильно.

Лили сжала губы, не желая отвечать на личный вопрос. Мужчина наконец успокоился, откинувшись на стуле, взъерошивая прямые и чистые пряди, уставив задумчивый взгляд в окно.

— Извини.

Лили лишь слегка улыбнулась, принимая его извинения, поглядывая на дверь. Поняв намёк, мужчина решил отпустить девушку, разжимая невидимые лапы вспыхнувшего любопытства и заинтересованности.

— Ну, беги. — Шульман глянул на карманные часы, вынув их из кармана. — У тебя осталось время позавтракать. Постарайся получить допуск к экзамену ради самой себя, хорошо?

Лили выскочила из кабинета, набирая в лёгкие прохладного воздуха, унося ноги вниз по крутой лестнице, минуя другие этажи, влетая в уборную, чтобы умыть горячее и красное лицо ледяной водой.

В баре мистера Шульмана ждала компашка пакистанских полупокеров, которые потребовали от него снижения цен на поставку и продажу алкоголя.

— Накося-выкуси мой обрезанный член! Я что, похож на сучку, подставляющую зад каждому кобелю? — спросил он, обводя взглядом чёрноволосого и смуглого мужчину с такими же чёрными глазами и душой по имени Сафар — главарь недоумков из пакистанского квартала, — Ну нет, никаких скидок ни тебе, ни твоим выродкам! Я не для того рву задницу, чтобы вы — болваны отказывались платить мне по счетам! Дела у них, видите ли, херово обстоят! Надо же!

— Том, ты же разумный человек. Зачем тебе все эти сложности? — главарь опёрся о его дубовую и отполированную языком работников барную стойку своими смуглыми и расплющенными лапами, с презрением уставившись ему в глаза. Сегодняшний день еврею порядком надоел, а терпение закончилось на Саммер-Роуд, поэтому ему ничего не оставалось, как пойти на крайние меры, дабы вернуть себе спокойствие и сэкономить нервы.

— Не смей, слышишь? Не смей, сраная ты мартышка, смотреть на меня сверху вниз, — голос Томаса больше походил на предупреждающее рычание дикого зверя.

Он схватил со стола тонкий перочинный нож, которым обычно разрезал хлеб, воткнув его в руку Сафару, словно это был мякиш. Тяжёлый стук и гулкий вой пробежался по всему бару пугающие волной для остальных умников, пока густая алая кровь сбегала по его пальцам, капая на пол.

— Ну, полагаю, мы таки договорились больше не поднимать разговор о снижении цен?

(обратно)

Глава II

Томас Шульман широкими шагами пересекал колледжный коридор, держа в левой руке тонкую разрисованную цветами тетрадку. Поправив тёмное драповое пальто и сняв шляпу, мужчина потёр густую и короткую бороду, несколько раз ударяя в хлипкую дверь, за которой доносились негромкие девичьи вопли.

Том давно привык к шуму, визгу и смеху девушек, что грызли гранит науки в этом чудесном заведении, после выпуска из которого добрая половина сойдёт с нужного пути, и лишь часть выбьется в люди. Только вот в какие люди — тоже было спорным вопросом, а пока он тянул на себя дверь, входя в полупустой на первый взгляд кабинет. Светлые стены с множеством формул и стендов, большие окна и отсутствие какого-либо уюта. Большие стеллажи с приборами, пробирками и прочей дребеденью, которые никогда не пускались в ход, а плесневелый потолок и вовсе требовал замены. Двадцатилетние кобылы носились между соединенных и выкрашенных белой краской столов, норовя снести всё необходимое для предстоящих опытов и разбить к чертям колледжное добро, которое и так выдавалось сквозь зубы.

За учительским столом с небольшой возвышенностью сидел Эдуард Харрис — учитель физики и астрономии сорока восьми лет. Его чёрные прямые волосы были взъерошены и покрыты мелкой сединой на висках, зелёно-карие миндалевидные и хитрые глаза были уставлены в книжку, а пальцы цепко держали чернильную ручку, что пачкала его рукав. Тонкие губы поджаты, а неширокое лицо выражало абсолютное спокойствие по отношению к безумию, творящемуся в классе. Рабочий стол был испачкан, исписан и обсыпан мелом. Коричневая доска за его спиной была изрисована знакомой рукой.

Томас ещё раз обвёл глазами группу в поисках нужной студентки, чью тетрадь он держал в своей надежной руке. Несколько девушек сидели в самом конце, закинув стройные ножки на столы, о чём-то хихикая и кокетничая, не обращая внимания на двух преподавателей противоположного пола. Ещё три девушки смотрели в окно, что-то рисуя на запотевшем стекле.

Янг же сидела на третьей парте, опустив голову на собственные руки, прикрыв глаза. Острые колени и светлые бёдра торчали из-под случайно задернутой юбки, на краю которой сидела её подруга, что-то рассказывая дремлющей девушке. Светлое белье мелькало меж сведенных ног.

Никто в кабинете не обращал никакого внимания на мистера Шульмана. Если бы это был его урок, то девушки не осмелились бы даже перейти с шепота на голос, а тем более, вскидывать полуголые ноги. Мужчина задержал взгляд на Лили, поймав себя на мысли, что любуется ею, а после обернулся к Эдуарду, негромко хмыкнув.

Учитель астрономии всегда отличался рассеянностью и задумчивостью. Наверное, все гениальные люди немного странные и загадочные, но этого типа Шульман читал на раз-два. Хитрый и игривый взгляд Эдуарда сначала прошёлся по девичьим ногам, и только после с большим трудом переключился на Томаса, что протянул руку.

— Приветствую!

Шульман кивнул, приближаясь к столу и опираясь на него локтями. Шум в помещении стоял дикий, словно малые дети пришли в первый класс, а не взрослые, некоторые даже замужние, девушки, что обучались врачевательству.

— Как дела? Смотрю, у тебя тут бунт и безобразие?

Эдуард улыбнулся, изредка посматривая на ноги Лили, которые сейчас были его единственной отрадой.

— Юность им простит. — заметил Харрис, продолжая глазеть. «Юность им всё вспомнит» — подумал про себя Том, наконец, вспомнив зачем пришёл.

— Могу я украсть у тебя одну студентку, буквально на пару минут?

Эдуард кивнул, обводя рукой «ассортимент» со словами — любую. Шульман натянул улыбку, чувствуя себя клиентом борделя, выбирая себе спутницу на ночь.

— Мне нужна Янг. — отчеканил он.

Харрис учтиво кивнул, зазывая девчонку по имени, что немного насторожило проворного еврея. Похотливые глазки физика рванули к её персоне.

Девушка вздрогнула, потерянно осматриваясь спросонья, нечленораздельно отвечая на вопрос учителя о том, что она делала ночью. Томас смог разобрать только слово «дела», нервно крутя в руке шляпу.

Лили испуганно оцепенела на долю секунды, заметив стоящего у учительского стола мистера Шульмана с её тетрадью в руке. Застегнув верхнюю пуговицу и поправив галстук, Лили шагнула к