ли, коротко ли Котов чесал в затылке, но яснее не становилось. Вместе с Шишкиной работали другие люди, но только она оказалась самой-самой. Остальные ведь мужчины, а она единственная девица. Ещё Шишкиной будто бы двадцать пять лет, хотя этот возраст в первый раз упомянули девять лет назад.

Куда подевалась Елена Павловна, сразу не разберёшь. Котов знал, что вечно молодая девица работает у друга-физика, который время от времени забрасывает своих людей на Параллельную Землю. Однажды её отправили в другое место. Не на Землю с царями и помещиками, а на Землю со, страшно подумать, цезарями и патрициями. Прискакала та планета вместе с Альфой Центавра. Не разбирался Котов в паранаучных вещах. Не ломал голову понапрасну.

Отец тем более не ломал голову над Параллельной Землёй с пережитком царизма. Его суждение было кратким: «Я воевал с душманами, а не с золотопогонниками. Не мне судить». Тем более он не разбирался в блогерстве. Сам же Котов видел, как Елена писала о нём всякие благоглупости. В смысле, видел, когда Павел Шишкин учил пользованию новыми программами. А гаджетами Котов не увлекался. Телефон и то с кнопками.

Журналист снова пригласил Котова к себе на квартиру, в которой развернулся весь этот диспут.

Бяка стряслась первого ноября двадцатого года. На Красную площадь свалился космический корабль с отсталыми людьми, которые отсутствовали на Земле восемнадцать лет и, едва вернулись, рвутся к власти. К падению корабля и подлёту звезды примкнул катаклизм. Котов сходил на Красную площадь и своими глазами увидел катавасию.

К тому моменту отец больше года жил в Параллельном Париже из-за Всемирной выставки и Олимпиады. Ничего странного. Один российский фехтовальщик оказался его предком из дворянского рода, а отец интересовался некоторыми пращурами из царских времён ещё до открытия Параллельной Земли. Старому герою особенно понравился былой Париж без мусульман. Прошлое он посетил ещё в октябре восемнадцатого года. Фотографий прислал великое множество (хорошо ещё, предки цифровой фотоаппарат не спионерили). В ноябре уже двадцатого Котов навестил отца и вернулся домой со свежими фотоснимками эпохи, когда трава была зеленее.

В середине мая Павел Шишкин пригласил его в гости. Сразу предупредил: Елены дома не будет. Её заменит мать из Нью-Йорка на экране компьютера. О политике речи не пойдёт. Они вместе с журналистом обсудят содержимое кружек, стаканов, рюмок, фужеров, банок и бутылок. Газетный работник обещал нечто большее. Шишкин писал статью на тему «Алкоголь и его роль в истории человечества».

Лучше бы его дочь занялась личной жизнью. Двадцать пять лет? Сколько она будет скрывать возраст? Будто публика разучилась считать.^[1]

Шишкин расселся на компьютерном стуле. С монитора на Котова взглянула женщина средних лет с химией и очками. Журналист представил её как Эдиту Робертовну, отдалённо живущую супругу нью-йоркского происхождения. Последнее неважно, была бы человеком приличным.

— Присаживайтесь. Обсудим тему стаканов и их содержимого. Боюсь, в газете мою тему зацензурят. Придётся прямо у Лены в ЖЖ. Она разрешила.

Котов поморщился. Надоела ему Елена со своими россказнями. Она каждый раз описывала, как Котов от удивления разевал рот. Врёт как очевидец. Хорошо хоть, нашли другую тему, даже если она косвенно связана с этикетками. Правда, его больше интересовали не стаканы и фужеры, а колбаса без мяса и электронные сигареты. Сам недавно бросил.

Жена Павла Романовича сидела прямо. Взявшись за подбородок, она ответила с еле заметным акцентом, почему-то без тягучести.

— Что касается стаканов. Помню, Лена рассказала. Ей приснился фрейдистский сон про Арсена Делона.

— Что за стаканы фрейдистские пошли.

— Не сами стаканы. Лене снилось, как они втроём сидели за столом, Родион Сергеевский, недовольный, прогнал Арсена Делона, а Лена ответила:

— …Я раньше думала, Лена к её dude равнодушна. С Сергеевским она точно просто дружит.

Шишкин пожал плечами.

— Мы не отвлеклись? Мы говорили про стаканы.

— Ты прав.

— Надо определить основу художественного рассказа. У нас на выбор несколько персонажей. Они тем или иным образом связаны с алкогольными напитками. Скажем, герой Рекса Стаута.

Всё ещё грустный Котов не отреагировал.

— Ниро Вульф пил пиво. Понимаете?

— Помню. Вульф, «Мой серебряный шар».

Шишкин терпеливо объяснил:

— Не путайте. Я имел в виду другого, Ниро Вульфа. Сергеевский как раз читает, у него в библиотеке полный набор. А его сотрудник, Эраст Попов, не хочет. Думает, нам забугорные сыщики-толстопузы не нужны.

Рот Эдиты Робертовны раздвинулся.

— Швейк тебе чем не угодил? Он тоже любил пиво. Он вам ближе, чем Вульф.

Котов решил вмешаться.

— Я что-то упустил. Почему у вас только чужие персонажи?

— Не согласен. Бывает, когда для высмеивания используют уже существующих персонажей. Например, в «Большой разнице» был Шрек против Лужкова. Или возьмите пьесы Шварца, опять же пьесы Филатова, мультфильмы Бардина.

Эдита Робертовна угрожающе упёрлась кулаком в подбородок.

— Weird Павел, спустись на землю. Где ты возьмёшь столько пластилина? А бриллиантовый зелёный для Шрека?

— Шрека необязательно красить целиком. Просто приделаем к голове две зелёные дудки. Художественная условность.

— Будь добр, назови остальные варианты.

— Пожалуйста. Астерикс и Обеликс. Недавно обещали пятый фильм, про Китай, но у нас не та тема. Панорамикс сварил волшебный напиток, который на самом деле шнапс. Пришли германцы и тихой сапой украли шнапс. Астерикс с Обеликсом отправились в Беролинум. Что скажешь, Эдита?

— Павел, ты читал комиксы? Не фильмы, не мультфильмы, а комиксы.

— Не читал. Там уже есть?

— Комикс «Астерикс и готы». Готы похитили друида во время конференции в священном лесу. В первом фильме то же самое сделали римляне. Ты не знал? Этот сюжетный ход именно из готов.

— Эх, ладно уж. Пущай будут славяне. Украли волшебный напиток, который на самом деле самогон. Галлы потопали за ними в Словенск. Славян в Астериксе не было?

— Не припомню. Вроде бы были сарматы, но герои к ним не приходили, суть в другом. Павел, неужели ты нарисуешь? Мы обсуждаем рассказ, а не комикс.

— Вовсе не обязательно. У начальника Агентства, кроме Арсена, есть второй француз, он