Василий Тарасенко ШАНТРАПЯТА

Ростислав сидел на перилах школьного крыльца и думал. Дело для него, конечно, не самое привычное. Но в этом году он закончил первый класс и перешёл во второй. А значит — стал совсем взрослым и самостоятельным. Так что положение обязывает, как сказал утром Лёшка Чибиков, давний друг и соратник по дворовым играм. Лопоухий и стеснительный рыжик шести лет сказал про положение после того, как они вдвоём устроили чёрного плюшевого кота на развилке толстых ветвей старого тополя во дворе дома. Спустившись с дерева, кряхтя от красных царапок на пузах, мальчишки внимательно посмотрели на результат своих титанических усилий — забраться на полтора метра по стволу было ох как не просто — и Роська сказал:

— Жалко, что не дуб. Не полная композиция.

Он не мог не блеснуть новым словом, услышанным вчера вечером от старшей сестры Любы, когда она рассказывала маме о каких-то картинах. Лёська уставился на старшего друга большими жёлтыми глазами. Вообще-то, его звали Лёшкой, иногда Алексеем, но сам он всегда представлялся с «очепяткой», как он же и говорил. Наверное, ему это нравилось, а Ростик и не возражал. Зачем расстраивать хорошего человека? Чибиков одёрнул на животе старую футболку с выцветшим человеком-пауком и спросил:

— А что такое эта кампа…ция?

— Ком-по-зи-ци-я, — по слогам уточнил Роська. — Это такая картина, где всё на своём месте.

— А, — вздохнул Алексей. — Был бы дуб, было бы как у Пушкина в сказке, да?

— Точно, — кивнул Ростислав и потянулся, ловя ладошками июньское солнце. Они с рыжиком гуляли уже третий день каникул. У Лёшки каникул, конечно, пока не было. Но он как-то на днях объяснил своей маме, что, раз уж идёт в первый класс будущей осенью, то начинать школу надо именно с каникул, и наотрез отказался болтаться в садике без всякого толку. И вот теперь они обживали двор, стосковавшийся по «бандитам в коротких штанах». Так Роську и Лёську ещё прошлым летом обозвал вредный дворник Самат, отгоняя от поливального шланга, который был гордостью всех малолетних обитателей трёх домов, обрамлявших квадратный двор. Почему гордостью? А больше нигде двор не поливали, насколько знал Ростик. И очень часто ребята из соседних дворов, даже с далёкой Мельничевской улицы, прибегали сюда, чтобы всласть поскакать под упругим водопадом, звонко прибивавшим пыль к земле и асфальту. Дворник, конечно, этому не радовался, но и особо не кричал, так, бубнил что-то себе под нос. Правило у Самата было одно — шланг держит только он. И любые поползновения «малолетних фулюганов» завладеть желанной добычей пресекал громким топотом тяжёлых башмаков и потрясанием кулака над головой. Правда, дальше этого никогда не заходило. И ребята, принимая правила игры, тоже никогда не позволяли себе расшалиться до откровенного хулиганства.

Ростислав сунул руки в огромные карманы красных шорт, носивших гордое морское имя «бермуды», пошевелил пальцами ног в разболтанных сандалиях и осмотрел залитый солнцем двор. Подувший ветерок легонько шевельнул подол его безразмерной футболки замечательного маскировочного окраса и дохнул на ёжик русых волос, пробежав мурашками по шее. Ростислав небрежно повёл плечами и сказал:

— Была бы композиция, Филька нам бы сказки рассказывал. Только вот цепь ещё нужна. Для Фильки.

Этим замечательным кошачьим именем друзья называли своего плюшевого питомца, который сейчас кривовато лежал на тополином суку. Лёшка понимающе моргнул и сказал:

— Будет цепь, точно будут сказки. Положение обязывает.

Роська удивлённо посмотрел на Чибикова. Рыжий совершенно серьёзно объяснил:

— Дерево есть? Есть. Кот тоже есть. Ты ведь добудешь цепь, Рось? Тогда Филька не сможет отвертеться. Так положено. Кот на дереве с цепью должен рассказывать сказки.

Логика была железобетонная, и Роське нечего было возразить. Вот только поставила его в тупик уверенность Алёшки в том, что старший товарищ знает, где и как добыть эту самую цепь. А ведь об этом следовало подумать ещё раньше, весной, когда они замыслили сделать у себя во дворе Лукоморье, начитавшись по вечерам сказок Пушкина друг у друга в гостях. Алексей заметил отрешённость Ростика и уверенно сказал:

— Ты должен знать, где можно взять цепь. У тебя первоклассный опыт.

— Какой? — не понял Роська.

— Ты был в первом классе, — солидно заявил рыжик. — И у тебя теперь этот самый первоклассный опыт.

И такая уверенность в непогрешимости друга прозвучала в голосе Чибикова, что Ростислав на миг задумался. А ведь действительно — положение обязывает. Мысли тут же скакнули к важнейшему вопросу дня: где достать цепь, да такую, чтобы хватило накинуть её на ветви тополя и закрепить, чтобы не упала. И спасение всплыло из памяти: школьный завхоз Андрей Петрович! У этого коренастого небритого дядьки, частенько пускавшего малышню в школьный спортзал «пока завуч не видит», есть всё. Особенно много этого всего было в карманах синего старенького халата, в котором Петрович бродил по школе, высматривая хозяйственные проблемы. А работы у него всегда было много — то перила сломают на одной из внутренних лестниц, то стекло в окне дзынькнет от слишком сильного попадания мячиком с улицы. Такой дзыньк всегда включал скрежет недовольства завуча по воспитательной работе Елены Аркадьевны. Но тут приходил Петрович, и всё сразу становилось тихо и спокойно. Какие такие слова он говорил завучу, никто не знал. Но уже через пару минут общения с завхозом Елена Аркадьевна улыбалась и возвращалась к своим важным воспитательным делам, о которых Ростик пока толком и понятия не имел. А завхоз начинал ремонт, напевая какую-нибудь из своих любимых песенок. Сейчас, вспомнив о Петровиче, Роська не испытал и доли сомнений — у такого человека есть всё.

Мальчишки ещё несколько минут погуляли по двору, поныряли в заросли гигантских лопухов под стеной старой будки ТП, в которой гудело электричество, и остановились, разглядывая ржавую жестянку на воротах трансформаторного пункта. На ребят грустно уставился полуоблупившийся череп со скрещёнными костями. Наверное, ему было обидно, что грозная надпись под ним вместо «Не влезай, убьёт!» теперь гласит «Не зай, ёт!». Рыжик вздохнул, дунул на отросшую чёлку, мешающую смотреть, и сказал:

— Как думаешь, оно действительно боится?

— А то! — кивнул Роська. — Я бы тоже боялся выйти наружу, если бы на моей двери прицепили такое.

Друзья посочувствовали испуганному электричеству, не решавшемуся выйти из тэпушки и надуто гудевшему за закрытыми воротами. И вот тогда уже Ростислав Шохин, по документам — Валерьевич, совсем уже