Михаил Эпштейн. От совка к бобку. Политика на грани гротеска 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга навеяна событиями 2014–2015 гг. и глубоким переломом в исторических судьбах России, которая в результате новой стратегии расширения «русского мира» вступила в одинокое противостояние с Западом. За политическими коллизиями такого масштаба обнаруживается национально-психологическая и философская подоплека, которая и рассматривается в книге.

Выход этой книги в Киеве — большая радость для меня, потому что Украина по сути и есть ее главная тема. То, что в минувшие два года случилось с Россией, — прямое следствие процессов, происходящих на Украине. Ньютоновский закон: действие равно противодействию — приложим не только к физическим, но и к историческим явлениям. По тому, с какой силой Россия оттолкнулась назад, в свое прошлое, можно оценить силу того порыва, с каким Украина устремилась в свое будущее. Льдина огромной империи треснула, и по дрейфу одной ее части можно судить о траектории другой. В этой книге почти ни слова об Украине и всё — о ней.

Я мало знаком с украинской реальностью, хотя, конечно, не раз бывал в Киеве, ездил с экспедициями по Винницкой и Житомирской областям, путешествовал по Закарпатью. Мои предки по материнской линии — из Украины, мама родилась и выросла в Новгород-Северске, и я какими-то безотчетными воспоминаниями привязан к звучанию украинских песен и прибауток, слышанных в детстве. «Як у нашего Омелечка невеличка семеечка…» Потом оказывается, что у Омелечка — огромная семья, размером чуть ли не в целый народ.

В последние годы у меня связана с Украиной не только память, но и надежда — на новую историческую судьбу восточнославянских народов, их свободное вхождение в европейскую семью. Эти годы — 2014 и 2015 — подводят итог не только советской и постсоветской эпохе, но всему трехсотлетнему — от Петра I — проекту присоединения России к западной цивилизации. То, что называлось Россией, теперь раскололось на Киевскую Русь, отходящую к Западу, и Ордынскую Русь, которая уходит в глубь допетровской Московии и для которой просто не остается места в XXI веке.

Но если Россия все-таки обретет свое достойное место в современной цивилизации, это будет место рядом с Украиной, которая — как старшая, а не младшая сестра — прокладывает ей путь на Запад.

Большинство текстов написано в 2014–2015 гг., но включено и несколько более ранних, где намечены те же темы. Первое эссе, «О Россиях», написано в 1990 г„последнее по времени — в декабре 2015 г. Ряд текстов опубликован в «Новой газете», в «Независимой газете», в «Частном корреспонденте», в «Снобе», в блогах автора (Фейсбук и Живой Журнал).^[1] Логический и тематический порядок следования текстов не всегда совпадает с хронологией их написания. Для украинского издания книга переработана и расширена, в нее включены восемь новых эссе.

Благодарю мою жену Марианну Тайманову за неоценимую помощь в работе над книгой.

І. РОДИНА И ОТЕЧЕСТВО

О Россиях^[2]

Со всех сторон доносится: Россия в беде, Россия в опасности. И грозит ей на этот раз не внешний враг и не внутренний, а собственное ее непомерное бремя — быть единой и неделимой. Советская империя еще может кое-как по краям обвалиться, отторгнуться в средние и малые государства. Но что делать России со своею огромностью?

Да и Россия ли это: централизованное многоплеменное государство — или это Орда, насевшая на Россию? До Орды было много разных Русей, и при общности языка и веры в каждой развивалось особое хозяйство и культура, разногосударственный уклад: со своими отдельными торговыми выходами в зарубежный мир, политическими договорами и внутренним законодательством. Была Русь Киевская и Новгородская, Владимирская и Рязанская. И не навались на них Орда и не разгладь катком централизации, мог бы теперь на месте дикой воли и запустенья процветать союз российских республик и монархий. По разнообразию и размаху не уступающий европейскому сообществу, а единством языка еще более сплоченный.

Видимо, так суждено России — развиваться не прямолинейно, а со всеми возможными извивами на своем пути, ведущем назад, к самым исконным основаниям. Давно замечена эта повторяемость, в обратном порядке, некоторых стадий нашего исторического развития. Рывок вперед — и откат назад. Скачок в социализм — и одновременно в феодализм. В коллективизацию — и в крепостное право. В народовластие — и в опричнину. В европейскую социальную утопию — и в азиатский способ производства. В коммунистическое будущее — и в первобытный коммунизм.

Октябрьская революция как бы задала ось симметрии, вокруг которой все стало поворачиваться в прошлое и зеркально его отражать. Не даром так любили примерять на Ленина семимильные сапоги Петра Великого, а Сталин сам рядился в костюм Ивана Грозного. От насильственного западничества к азиатскому деспотизму — так в обратном порядке, но с громадным ускорением, века за десятилетия, шагала страна… Чтобы, миновав период засилья Москвы и ордынского ига, вновь спуститься теперь на ступень так называемой феодальной раздробленности русских земель.

Но термин этот, как признано историками, ложный, потому что раздробленность предполагает некую предыдущую целостность, а ее, собственно, и не было. Как сообщает, нам на радость и в поучение, Британская энциклопедия, «различный характер и исторические судьбы каждой из больших восточно-славянских областей отчетливо видны даже в Киевский период и сохранились до 20 столетия»^[3] — о чем историки советского периода позаботились позабыть. Не раздробленность была, а изначальное состояние племенного обилия и разнообразия русских земель. Временно возвышался то один, то другой княжеский клан, но эти переменные политические зависимости не касались самобытного склада местных русских культур, примером чему могут служить разные школы иконописи: киевская, новгородская, владимирская, ярославская.

И теперь в стремительном развале страны и движении вспять через все пролеты истории — есть все-таки на что опереться, на чем остановиться и дух перевести. Есть доордынская многоцветная карта русских княжеств, многоликих русских земель. Россия изначально рождалась как сообщество Россий, нечто большее, чем одна страна, — как особая часть мира, состоящая из многих стран, подобно Европе или Азии. И теперь для России разделиться на перворусские государства — значит не только умалиться, но одновременно и возрасти, из одной страны стать частью света. Россия больше себя — именно на величину составляющих ее