Встряхнувшись, я спрыгнул с постели и по привычке выскочил в окно, чтобы не ждать очереди на умывание, сунув голову прямо в фонтан. После таких вот не запоминающихся, но все равно жутких снов, это было мне в самый раз.

— Вовремя умываешься, Габриэль, — усмехнулся из-за спины Джаккомо. — Мы как раз в Воровскую петлю собираемся.

— Самое время, — пробулькал я, выныривая из фонтана и глядя на солнце, соскальзывающее за горизонт, — там сейчас жизнь только начинается.

— Кое-кому мы ее сегодня укоротим, — бросил Альфонсо Гаррини, поигрывая шпагой и кинжалом, он любил драться и убивать, чем-то напоминая мне Маро, поэтому я и не поддерживал с ним каких-либо более-менее теплых отношений.

— Обязательно, — поддакнул его приятель Массимо, смотревший в рот Гаррини и почитавший его почти как святого.

Я не особенно хотел участвовать в этом набеге, но во-первых: нас сейчас слишком мало и каждая шпага на счету, а во-вторых: надо бы разобраться с тем, что произошло между Паоло и ворами, ударившими его ножом. Мне вся эта история не понравилась сразу, однако держаться от нее подальше, как советовал расчетливый рассудок, я не мог органически, что-то тянуло меня и это было гораздо выше моих скромных сил. И вот уже я шагаю плечом к плечу с Джаккомо, направляясь в Воровскую петлю — самый темный из кварталов Вероны, узкие улочки которого действительно напоминали переплетение петель. Идеальное место для проживания криминального элемента и вершения им своих неправедных дел.

Навстречу нам еще до того как мы прошли половину пути до логова предводителей бандитов вышли они сами, волоча за собой нескольких покалеченных субъектов, кое-как перемотанных не слишком чистыми тряпками. За главарями следовали еще с десяток парней более чем крупного телосложения с дубинками в руках и ножами за поясами. И я ни минуты не сомневался, что не меньше сотни глаз следят за нами из-за многочисленных углов и оконных проемов. Я принюхался и, как и ожидал, ощутил достаточно сильный запах горелой пакли — где-то неподалеку горят фитили доисходных мушкетов, готовые ткнуться в порох на полках и выплюнуть из граненых стволов свинцовую смерть. Я усмехнулся — боитесь вы нас, господа воры, а как же «не верь, не бойся, не проси». Нет, это для баллад глуповатых поэтиков или совсем уж безнадежных романтиков.

— Господа студенты, — как на родных накинулся на нас одноглазый предводитель шайки, имени которого я не знал и знать не хотел, — вы из-за того мальчика, так ведь? Право слово, не стоило вам в наши-то трущобы лезть, мы б сами. Этих бы гадов приволокли. — Для убедительности он пнул одного из избитых субъектов. — Мы, право слово, не желали никаких… этих… как их?.. конфликтов, вот. Никогда я не ссорился с вами и отец мой не ссорился и сыну своему, когда помирать буду накажу: не ссорься с господами студентами, оно потом боком выйдет.

Накажет, куда он денется. Слишком еще свежа память о настоящих набегах студенческих орд — иначе не скажешь! — на Воровскую петлю, улицы которой окрасились тогда в алый цвет.

— Раз уж мы здесь, уважаемый, — максимально вежливо, но твердо оборвал Джаккомо словоизлияния главаря воров, — то пускай эти парни сами поведают нам, что произошло между ними и студентом Паоло, которого ударили ножом.

— Он… того… — пропыхтел избитый парень, которому было больно разговаривать с разбитыми губами и выбитыми зубами. — Не ведали мы, шо он того этого ваш-то… В темноте не ражомбрали… того этого. Жа Петлей мы того этого промышляли той ношью-то, ну а тут он идет… От мы его на гоп-штоп его и вжали…

— Уважаемый, — прервал вора Джаккомо, — вы бы виновных обрабатывали не так сильно, что ли. Половины слов понять нельзя.

— Клянусь вам, господин студент, — вздрогнул предводитель, — мы тут не причем. Мы их такими уже нашли.

Вот так так. О чем же ты молчишь, Паоло Капри? Как щуплый студентишка, никогда и шпаги-то в руках не державший, сумел покалечить пятерых (именно стольких притащили к нам предводители воровской братии) отнюдь не мелких ребят, отлично умевших управляться с ножами и своими кулаками, да еще и до такого состояния, что их пришлось тащить сюда едва не волоком? Безумие! Либо главарь нагло врет нам в лица, либо… Тут мне нечего было даже и придумать-то. Не было другого либо.

— Так от… — продолжал тем временем избитый вор. — А он кааак дашт по жубам Ремню-то. Ремень кааак отлетит к шамой штене и головой в нее, так шо вше можги наружу повылажили. А штудент жа наш принялша, я даж ударов не видал… Трах-бабах! — и прочухалша у наш, на Петле значитца.

— А кто тогда Паоло ножом ударил? — сурово спросил Джаккомо.

— Я, — ответил на простом языке жестов, распространенном среди воров и прочих деятелей, предпочитавших тишину, тип с перемотанным лицом. Разговаривать нормально он, похоже, не мог физически из-за сломанной челюсти. — Когда ваш парень раскидал наших, я понял, что дело плохо и если не прекращу его, то все мы — обречены. Я прыгнул на него и ткнул ножом куда попал. А он в ответ меня приголубил локтем в лицо.

— Все ясно, — кивнул Джаккомо, — сдается мне вы что-то недоговариваете, уважаемые, но мне дела до того нет. Если и были виновные в этом инциденте, то они как вижу наказаны то ли вами, то ли еще кем, не важно. На этом инцидент исчерпан и забыт нами, Братством Веронских студентов, в чем порукой мое слово.

Далее последовал обязательный и очень нудный ритуал, на который я давно уже не обращал внимания. В конце концов, для этого у нас и есть лорд-прелат-декан. Когда с ним было покончено, мы, кто разочарованные, кто — как я — вполне удовлетворенные разрешением конфликта, двинулись обратно к университету. Я прислушался и кивнул своим мыслям. Не ошибся, так шипят только заливаемые водой фитили мушкетов. Я усмехнулся.

Но приключения наши в эту ночь еще не закончились. В более-менее респектабельных кварталах мы услышали звон стали и приглушенные ругательства. Для многих из нас, рассчитывавших «повеселиться» на Воровской петле, это послужило практически сигналом к действию. Они сорвались с места, выхватывая шпаги, кинжалы и даги. Надо ли говорить, что Альфонсо Гаррини и его приятель Массимо были в первых рядах. Останавливать их было поздно, поэтому пришлось всем последовать за ними, хотя не желавших драться было большинство.

Выбежав на небольшую площадь, где, собственно, проходило сражение, я на мгновение замер, оценивая ситуацию. Один человек, лица не разглядеть из-за сгустившихся сумерек, отбивается от не меньше чем десятка профессиональных убийц, нацепивших длинноносые маски Смерти, что считалось высшим шиком их жестокого искусства. Однако держался