Татьяна Кононова На заре земли русской

Часть I

Вместо пролога

Дорогие читатели!　

Я приглашаю вас в большое путешествие во времени. Увлекательное, интересное, местами непростое и драматичное, история которого основана на реальных　событиях.　

В 1044 году от Рождества Христова в стольном городе Киеве княжил Ярослав Мудрый. Его сыновья — Владимир, Олег, Изяслав, Святослав и Всеволод — были удельными наместниками. На севере Руси, где по берегам Двины и Днепра селились племена кривичей, вятичей и дреговичей, правили братья Ярослава. У одного из них, князя полоцкого Брячислава, подрастал единственный сын — 　 Всеслав.　

По смерти отца в июне 1044 года ему пришлось принять власть над полоцкой землей. В народе о нем ходили разные слухи: он прослыл оборотнем, чародеем, вещим. Судьба у него была необыкновенная, истории, которые рассказывали о молодом полоцком князе, походили на сказки. Но мало сказок в жизни человека, зато много дней счастливых и не очень, простых и трудных минут, любви, чести и долга, сражений и примирений — об этом и пойдет рассказ.　

Глава 1

И во веки веков, и во все времена

Трус, предатель всегда презираем,

Враг есть враг, и война все равно есть война,

И темница тесна, и свобода одна,

И всегда на нее уповаем.

В. Высоцкий

В дружинной избе было тихо. Солнце проникало сквозь замутненные окна и ложилось на начищенный деревянный пол косыми пыльными лучами. Ни звука не нарушало звенящего молчания. Откуда-то с подворья доносились чьи-то окрики, звон железа, скрип ворот, но всё это казалось в отдалении, за крепкими бревенчатыми стенами, а здесь, в горнице, стояла тяжкая, почти осязаемая тишина.

Стоял самый разгар липня, второго месяца лета. Было душно, к тому же, в избе пахло деревом и воском. В углу перед иконами дрожал фитилек в лампадке из темного зеленого стекла. Казалось, только тихое потрескивание огня напоминало о том, что вокруг еще не остановилась жизнь.

На небольшом возвышении — двух деревянных ступенях — стоял темноволосый юноша в алой льняной рубахе с вьющимися по воротнику и запястьям узорами и серых холщовых штанах. Через плечо у него был переброшен плащ такого же, как и рубаха, цвета. Золотая фибула в виде Перунова колеса тускло поблескивала на солнце. Юноша выглядел немного растерянным, задумчиво смотрел себе под ноги и в мыслях своих был где-то далеко.

— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа правь уделом нашим, как отец твой, добрый князь Брячислав Изяславич, правил, — монотонно проговорил старик-митрополит Филипп. — Будь сильным, княже, сохрани веру свою, пронеси ее через года.

Митрополит перекрестился по-старчески морщинистой рукой и поклонился в пояс. По его примеру и все присутствующие осенили себя крестным знамением и положили поясной поклон. Юноша поднял взор, откинул назад длинные темно-русые пряди. В глазах его, светло-серых, как туман в степи на рассвете, плескались боль и печаль, чего невозможно было не заметить.

Перед внутренним взором его все еще стояли события нескольких минувших дней. За это время он обращался к Богу столько раз, сколько, кажется, за всю свою недолгую жизнь не обращался. Пока никто не видал, он в маленькой горнице опускался на колени перед иконами и молился за отца, за его жизнь и здравие. Но не принял Господь молитв юноши, и старый князь преставился, оставив лишь благословение и духовную грамоту, согласно которой княжеский стол в северном уделе он передавал своему сыну Всеславу, пятнадцати солнцеворотов от покрова, еще почти мальчишке.

А потом отца хоронили, и юному княжичу непросто давалось терпение и спокойствие. За посадом, на широкой поляне посередь леса, вспыхнул, взвился до небес погребальный костер, обнесенный ветвями берез и осин. Дым слепил глаза, воздух, всегда свежий и чистый, казался тяжелым и напряженным. Во рту появился какой-то железный привкус: он до крови закусил губу, но все же не удержался, две слезы сползли по щекам и растаяли под жарким дыханием огня. Твердая рука сотника Степана легла на плечо и крепко сжала. «На все воля Господня», — произнес он, осенив себя крестным знамением. Всеслав тогда только молча кивнул, не в силах ответить ничего более.

— Благослови, честной отче, — тихо промолвил он, дослушав речь митрополита. Филипп медленно, широко перекрестил его. Юноша поклонился, неторопливо спустился со ступеней и, ни на кого не оглядываясь, вышел из широкой залитой солнцем гридницы.

— Тяжко будет, — вздохнул сотник Тимофей, взъерошив густые рыжеватые волосы. Он ни к кому не обращался, но все восприняли слова его на свой счет.

— Он молод еще, — ответил церковник, отец Филипп. — Молод да уж больно неопытен. Не нам тяжко будет, а ему наперво. Не оставьте его, мальчишка ведь покуда.

Дружинники, и старики, и те, что помоложе, заверили его, что будут верны молодому князю, как верны отцу его покойному были.

* * *

Бежало время. Одна седмица сменяла другую, одна луна — следующую, и вот минуло уже шесть солнцеворотов с той поры, как полоцким князем стал юный Всеслав, сын Брячислава. Все шло своим чередом. Полоцк был городком тихим и от стольного Киева слишком далеким, чтобы все распри и усобицы до него доходили. На Двине и Нижнем Подвинье бойко шла торговля, струги ходили вниз по течению к племенам чуди и ливи. Выросли города Витебск, Заславль и Изборск, вырос доселе маленький Полоцк, молодой князь сдержал обещание жить с соседями в мире и войны не развязывать.

Земля кривичей была хороша и богата, да порядок в ней был заведен твердый и устойчивый. Однако не все было так добро, как хотелось бы. Из Киева, Пскова и Турова шли вести тревожнее и тревожнее: поговаривали, что туровский князь Изяслав готовит поход на север, а как лед по зиме станет, выйдет со своею дружиной к северному уделу.

После сбора старшей дружины Всеслав велел двум сотникам остаться. Тимофею и Радомиру он доверял более всего: они еще при его отце имели положение высокое и видное, и без их совета и доброго слова он не принимал важных решений. Так и сей день: когда все откланялись и разошлись и гридница опустела, в ней остались только трое: сам князь да его верные помощники.

Всеслав сидел за столом у окна. Перед ним на гладкой деревянной столешнице был разложен берестяной свиток, прижатый в