Антон Толстых С Параллельным Новым годом! — 2

Поднявший коня на дыбы Пётр Великий покрылся искристым снегом. Сенатская площадь не единожды привлекала горожан телеэлектроскопическим ящиком с увлекательными новостями и рекламой множества вещиц для привилегированного состояния. Каждый год рождественское обращение Государя Императора собирало разевающие рот толпы, того и гляди влетит ворона. Вероятно, Его Императорское Величество вновь откажет подданным в разнообразии. Но Кирилла Курносова волновала более прозаическая тема.

В предшествующий 1904 году Сочельник^[1] Курносов тешил себя самое малое тем, что обожаемая благоверная Нонна вместе с супругом встретит светлый праздник. В уходящем году она вернулась в русскую веру из басурманского состояния, да и причиной той метаморфозы было исходившее от Небесной Земли недоразумение. Франц громко мурлыкал под ловкой рукой фокусника, не глядя на чересчур подвижное лицо хозяина. Сама Нонночка (благодарствуем ей на веки вечные) полюбила циркового артиста с лицом, достойным паяца.

Пока домашние прибирали за ним последствия неудачной репетиции нового фокуса, виновник скрывался на свежем воздухе. Мог бы остаться в доме, но данный инцидент возмущал бы его нервную систему (не хотелось напрасно кривить лицо).

Часы скоро пробьют двенадцать, после чего в башлык набьётся не меньше снега, чем в прошедшие морозные дни. На Большую Итальянскую улицу, где жительствовал Председатель Совета министров, зевак не пускали. Вблизи Невского проспекта Курносов увидел собрание мелких сошек, по виду золоторотцев. Из жалкой картины выбивался лишь самодельный граммофон с целлулоидной пластинкой, на которые в последнее время наблюдалась мода.

— Барин, мы видим, кто вы по богатству. Не сбегайте, мы вас не ограбим. Присаживайтесь.

Не стать ли ближе к народу, рассудил Курносов, далёкий от интеллигенции. Выбрав чистое и бесснежное место, он разместился поблизости от бедной части столичных жителей.

— С наступающим Рождеством Христовым. Вы кто, скромный барин, чему жизнь посвятили?

— Я престидижитатор, фокусник. Из Чинизелли.

— Знаем, цари и великие князья постоянно показывают фокусы. А вас я вспомнил, странный был случай. Хотите ли песню с пластинки? Целлулоид скоро сотрётся, этот раз будет последним. Послушаете, или вас неотложные дела ждут?

Благодарение Небесам, они не обращали внимания на глуповатую мимику Курносова, что прорывалась из башлыка. Мимо самочинного клуба промчались господские сани, один из бедняков сорвал с себя треух и с завидной ловкостью нахлобучил его на прежнее место.

— Дорогой фокусник, вы не встречали ненароком солидного мужа и девицу-красавицу из Москвы? Весь наш город переполошила, чтоб её мухи покусали. Мы слышали, как она бросила несчастного поклонника, когда нашла себе того видного усача. Петроград взорвала, словно чёрных порох, чтоб её будочники поколотили. Под её окнами мы слышали игривую песенку. «Медленно невеста уплывает вдаль, встречи с нею ты уже не жди». «Ах, как жаль, что этот взрыв кончается, лучше б он тянулся целый год». Когда она красивые носик и губки себе отморозит?

Собственно Курносов приобщился к фляге с напитком, немного не дотягивавшим до шустовского коньяка. Чем Бог послал, тем и согреемся, не обижать же добрых знакомцев.

За флягой знатно скривившийся фокусник разглядел кустарный граммофон. Помнится, обещали пластинку. Ввиду самодельной записи последний проигрыш.

— Эх, была не была, подавайте песню, братцы.

— Цензура её не пропустила бы.

Его сосед, хлопнув по шапке, ахнул:

— А в газетах писали, цензуры больше нетути.

Владелец граммофона без пружины вертел ручку, картонный рупор излил звуки с теплом не хуже, чем от только что выпитого.

Ради этой новинки стоило пожертвовать нервами. Курносов огляделся в беспокойстве, но городовых не приметил. Если судьба-индейка смилостивится, и рядом не сыщутся шпики, цензорам на тайную песню никто не донесёт.

— Слышали мы, что случилось с вашей женой, — продолжали маленькие люди в треухах. — Ни на что не жалуется?

— Голова в трезвом уме. Дай Бог.

На последней фразе он мигом соскучился и по Нонне, и по маленьким детям, и по сибирскому коту.

— Мне пора домой. Прощайте, бедные друзья. С Рождеством вас всех.

Холодные уши наполнились малиновым звоном и воем ветра. Впереди морозная дорога.

***

В личный кабинет вошёл бывший депутат Борис Ломанов, а ныне подлинная личность лидера Империи В. С. Глебатина (в нашем Обычном прошлом тот был малоизвестен, можете не гуглить). Костюм и перчатки (те и другие