ждал. Не тяни, дура.

— Ну-у…

— У них все чисто, — сказал парень, отрывая взгляд от планшета. — Сеансы толерантности, сексуального просвещения, индивидуальные приемы. Везде есть отметки.

— Что, идеальная семья? — с сомнением спросила представительница ювенальной службы.

— Ну, должна же быть хоть одна.

— Ладно, — помедлив, сказала женщина. — Пусть идут, Владик. Все равно не Воронковы и не Старовские.

— Вы свободны, — сказал парень, возвращая медкарту.

Темка требовательно протянул руку:

— Мам.

Ника сжала ладонь сына. Андрей спрятал документы. Втроем они медленно покинули арку и выбрались на дорожку, идущую параллельно выезду на шоссе. За их спинами, прошелестев, клацнула дверь фургона. У Андрея было такое чувство, будто это схлопнулись, выпустив их, ворота тюрьмы. Он непроизвольно выдохнул. На этот раз пронесло.

— Все? — спросила Ника, едва они сделали десяток шагов.

Кожа ее лица порозовела.

— У нас все в порядке, — сказал Андрей, памятуя, что ювенальная служба может фиксировать их разговоры через направленный микрофон. — Мы же нормальная семья.

— А вдруг у них какие-то новые порядки?

Они прошли мимо огороженного сеткой асфальтового кармана. Поодаль росли молодые, видимо, недавно посаженные березки. Земля вокруг них была вскопана и набросана комьями.

Рядом ходили какое-то птицы, выискивая червяков. Дрозды? Не дрозды? Андрей не знал. Хлопок глушителя проезжающего автомобиля их спугнул, и они быстро расчертили светло-голубое небо своими стремительными черными силуэтами. Стрижи? Темка взмахнул свободной рукой, пытаясь подражать птицам, но тут же прекратил, подумав, наверное, что это могут неверно расценить. Андрей горько хмыкнул. Из такого ребенка разве получится человек? Нет, получится непонятное, ущербное существо, внешние ограничения перерастут во внутренние, это вызовет конфликт с потребностями, которые будут принимать странные, извращенные формы. А там уж…

Надо уезжать, вдруг ясно понял он. Продавать квартиру и бежать с Темкой в глушь, где о ювенальных службах и слыхом не слыхивали. Россия большая, всюду камеры не поставишь. В большинстве деревень, наверное, расскажи о том, что дети имеют больше прав, чем их родители, засмеют. Перебесием городским посчитают. А там ведь и за водой можно сходить, и на ручей, и в лес за ягодами, не боясь, что из кустов выскочит какое-нибудь задрипанное существо с серьгой в ухе и начнет лепить предупреждения и штрафные баллы. Детский труд! Как можно! Голыми ногами в воду! Ах, он еще и лягушек руками! Антисанитария и пренебрежение родительскими обязанностями. Изъять!

Изымать, зараза, у них ловко получается. Европейский опыт! Не пропьешь. Выбирают время, и — с полицией, под видеофиксацию, с необходимыми бумажками, с дежурными улыбками и успокаивающими словами. «Конечно-конечно, если ничего не подтвердится, вы получите вашего ребенка в целости и сохранности». Или: «Как только вы выполните основные условия содержания, ваш ребенок немедленно будет возвращен из детского накопителя, приюта, от временных родителей».

Ага-ага, все уши и развесили…

Мелькнула чугунная ограда. Андрей удивленно оглянулся. Оказывается, они уже пересекли шоссе, миновали несколько коттеджей, выросших на крохотном пятачке, и велосипедную стоянку. Он и не заметил. Как так? Андрей выругал себя. Соберись, родитель! Где глаза потерял?

Темка обернулся, и Андрей подмигнул сыну.

Они вступили в сквер. Асфальтовая дорожка зигзагом побежала между липами и осинами. Справа и слева возникали площадки — то со столами для игры в пинг-понг, то с тренажерами, то просто со скамейками и квадратно-подстриженными кустами.

Темка чинно пошел впереди, выглядывая за деревьями блеск воды. Ему был интересен пруд в центре сквера. Там можно было покормить уток, можно было понаблюдать, как они плавают, можно было стать на время самим собой.

Ребенком.

На высоте тридцати метров, над деревьями с тихим стрекотом пролетел дрон.

Ника даже с шага не сбилась, и Андрей мысленно ее обнял. Молодец, милая. Пусть летают. Стационарных камер им, видишь ли, мало. Они боятся упустить даже крохотный наш просчет. Сволочи, Ника, я согласен, сволочи.

— А после сквера пойдем в кафе? — спросил Темка.

— Конечно, сынок, — ответила Ника.

— Только вы смотрите, мне мороженого нельзя.

Темка заботился о том, чтобы они помнили, что он недавно болел горлом.

— Хорошо, — улыбнулся Андрей.

Сквер был огромен и почти пуст. Только на дальнем конце за деревьями мелькали фигуры людей в спортивных костюмах. То ли группа легкоатлетов проводила тренировку перед соревнованиями, то ли выводок любителей физической культуры принимал воздушные ванны. На них Андрей почти не обращал внимания. Он высматривал семейные трио — папа-мама-сын, папа-мама-дочь. Впору плевать через левое плечо: пронеси, господи.

Тот же дядя Саша Привалов рассказывал: подходит к вам в сквере, на детской площадке такая вот семья. Мол, здравствуйте, здравствуйте, как вашего зовут — так-то, а нашего так-то, прекрасная погода, не правда ли?

А дальше чистая психология. С ребенком же вроде свои, с такими же проблемами люди, можно и пожаловаться на придурков в правительстве, и обсудить волнующие темы вроде ювенальных тестов и секс-просвета, можно поделиться опытом, как готовиться к визиту «ювенальщиков» в квартиру, что прятать, что, наоборот, выставлять напоказ, что помнить как «Отче наш».

Расстаетесь вы чуть ли не друзьями. Они даже машут тебе руками. Очень приятно, очень приятно!

А через двести метров и тебя, и жену, и ребенка твоего принимает группа ювенального перехвата, выскакивая из двух микроавтобусов, и показывает вам замечательную запись с тем, что вы наговорили своим новым «друзьям».

Дядя Саша Привалов назвал это сучьим ходом. Грамотный сучий ход. На разобщение. На изоляцию семей друг от друга. Чтобы все во всех подозревали предателей.

— А можно мы уже к пруду пойдем? — спросил Темка.

Кривые, самопальные тропки, спускающиеся к воде, он благоразумно пропускал, но перед лесенкой с перилами устоять на смог.

— Конечно, — сказал Андрей. — Ты хочешь покормить уток?

— Ага.

— Только осторожно, — сказала Ника, пропуская свою руку под рукой мужа.

Темка кивнул.

— Я знаю.

Он действительно знал.

Лесенка выходила на деревянную площадку, оформленную под пристань. Резное ограждение с якорями и спасательными кругами, мачта с колоколом на веревке, правда, без языка, чтобы не пугать ни птиц, ни гуляющих, и калитка, буде откуда-то в пруду возникнет дебаркадер или целый пароход. Две скамейки и заколоченный киоск.

У