постепенно пошло. Обороты росли, множился их капитал, одно за другим появились эти кафе, связи и влияние. И оказалось, что те суммы, которые они когда-то представляли себе как предел мечтаний, просто ступенька, мелочь и можно зарабатывать намного больше. И еще стало ясно, что, если не слишком жадничать и не забывать смотреть в перспективу, то большую часть неприятной работы сделают за тебя другие. Ну а если поработать еще год-два, то они смогут не только иметь кафе и хороший дом, но и кое-что большее. Исподволь они уже вели разговоры о приобретении солидного дела в Москве, рассчитывая приурочить это к моменту своего выхода из опасного бизнеса.

Только момент этот все отодвигался. То нужно было помочь кому-то из своих партнеров или их друзей, которые имеют проблемы с властями и потому вынуждены менять фамилии и жить нелегально, то приходилось оказывать материальную помощь различным организациям, как правило, заявляющим о том, что они занимаются религиозным воспитанием молодежи или поддержкой центров по размещению беженцев, обычно из Чечни. Чем они занимаются на самом деле, долго гадать не приходилось, если учесть, кто просил скромных торговцев оказать многотысячную — в долларах! — помощь. Взамен они имели уважение и решение многих проблем, например с транспортировкой. Поэтому же не беспокоили их и конкуренты. Так что в другой ситуации он без колебаний обратился бы за помощью к своим друзьям и, без сомнения, получил бы ее. Если бы в предательстве не участвовал Шевченко. Представитель власти, ее доверенный, получивший законное право быть одним из хозяев города и района. Это даже не Пирог, который при всем его авторитете всего лишь мелкий провинциальный рэкетир с амбициями удельного князька и полоумным братцем, что наводит на размышления о его собственной умственной полноценности. Шевченко при всей его трусоватой осторожности может, используя только данные ему законом полномочия, в один момент превратить его в мокрое место. И, чтобы этого не произошло, в свое время пришлось потратить немало сил и средств. Потом стало казаться, что все очень надежно. Но они ошиблись. Просто забыли, что человеку всегда кажется слишком малым то, что он уже имеет. Ему нужно все больше и больше. Ему нужно уже не только свое, но и чужое.

Но и это в конце концов можно было бы уладить со временем. Через неделю или через месяц. Для этого нашлись бы и время и место. Если бы они с братом не ввязались — из-за все той же проклятой жадности — в транспортировку крупных, даже огромных партий. Правда, на правах компаньонов. Но сейчас это не имело значения. За целостность поставки они отвечали всем, и в первую очередь собственной жизнью. Те люди, перед которыми они поручились в свое время, долго разбираться не будут. Поставка провалена, и канал засвечен. Значит, они будут его зачищать, убирать ставших опасными людей, свидетелей. То есть его. И дело тут уже не в личных отношениях. Просто им легче списать всю партию в убыток, чем рисковать. Беслан хорошо знал, с какой устрашающей скоростью разносятся плохие вести. Об этом провале уже сейчас знают те, кому это нужно знать, и никто не может поручиться, что сию минуту к нему не едет парочка киллеров, изображающих из себя корреспондентов, влюбленных, бизнесменов или еще кого-нибудь. И убивать они будут не только его, но и всех, кто, по мнению их заказчиков, может знать о работе канала братьев Ибрагимовых. То есть всю их семью.

Поэтому, прежде чем уехать из дому, он отдал кое-какие распоряжения. Вернуться обратно он не рассчитывал. Но зато рассчитывал перед своей смертью кое с кем посчитаться.

В кухне, в стене за раковиной, у него был тайник. Маленький, размером не больше блока сигарет. Сделан во время строительства и в таком месте, что, даже если искать будут, не найдут. Да и кому придет в голову искать в кухне, где самый большой секрет, сколько не докладывают крупы в суп да сколько мяса своровала повариха.

В тайнике у него лежал маленький пистолет ПСМ, бесшумный, как говорили, генеральский. Покупал его давно, да так ни разу и не воспользовался. А потом и вовсе убрал подальше. Оружие, когда оно всегда под рукой, способно приносить только неприятности. Но иногда, может, всего раз в жизни, без него не обойтись. Было там еще немного денег, и он, подумав, сунул их в карман. Могут пригодиться. После чего пошел в свой кабинетик и, не садясь за стол, по памяти набрал номер телефона.

— Володя? Здравствуй. Узнал меня? Вот спасибо. Можешь сейчас ко мне приехать?

— Опять что-то случилось?

— Немножко. Когда приедешь?

— Через пятнадцать минут, — пообещал Кастерин.

— Хорошо. Жду.

Он уже знал, как будет действовать. Главное — успеть и точно сыграть свою роль. Тут важно не спешить и все сделать точно. Он встал так, чтобы видеть из окна всех приезжавших и приходивших, но за четверть часа остановилась только одна легковушка, из которой легко выбрался незнакомый молодой парень и почти сразу же вышел, на ходу распечатывая пачку сигарет, сел в машину и уехал.

Кастерин приехал на «девятке». Один и в форме. Вышел, по-хозяйски осмотрелся, аккуратно запер машину и деловито пошел в кафе. Беслан не стал его встречать в зале. Просто отошел от окна и сел за стол, положив пистолет в открытый ящик, под папку со старыми накладными.

— Что случилось? — с порога спросил Кастерин. Хотя в кабинетике был полумрак, Беслану показалось, что его глаза мерцают желтоватым светом дешевенького золота. Ждет, наверное, очередной подачки. И не похоже было, что он смущен или обеспокоен.

— Проходи. Садись, — пригласил Беслан, как и его гость не утруждая себя приветствием. — У нас проблемы. Вчера прошел транспорт.

— Да. И что?

— Кто-то сел ему на хвост.

— Кто?

— Пока не знаю. А ты?

— Ничего такого. Я сам его проводил. Все было чисто. Ты ничего не путаешь?

— Я не путаю. Надеюсь, и ты тоже. — Беслан замолчал, изображая задумчивость, хотя все уже решил. — Нужно говорить с Шевченко.

— Говори мне, а я ему передам. Да ты можешь толком сказать?

— Ему скажу. Поехали.

— Куда?

— К нему. Я буду с ним говорить.

— В кабинет, что ли? — опешил Кастерин. — Да ты совсем уже! Он же сказал…

— Я знаю, что он сказал! Но тогда было одно, а сейчас другое. Поехали быстрее.

Беслан уже сам слышал, что у него в голосе появились визгливо-истеричные интонации. Но, может быть, именно они и убедили Кастерина, который, соглашаясь, махнул рукой, сделав при этом такое выражение лица, как будто говорил: «Что с тобой, с чуркой, спорить».

Они поехали на его «девятке». Кастерин, вышедший первым из кабинета, не увидел, как тот положил миниатюрный пистолетик в карман.

Милиционер