Том Вуд

  Самый темный день

  1.

  Алан Бомонт прошел через автоматическую дверь своего офисного здания и спустился по широким ступеням на тротуар. Небо над округом Колумбия было монохромным серым облаком. Шел мелкий дождь, но несколько капель воды его не беспокоили. Мокрая одежда? Что бы ни. Растрепанные волосы? У него не было волос, которые можно было бы испортить. Этого давно нет. Ничто не помогло сохранить эти когда-то великолепные кудри. Ни таблетки. Ни зелья.

  Большим и средним пальцами он открыл зажигалку «Зиппо» и зажег сигарету, застрявшую у него во рту. Курение было, пожалуй, единственным настоящим удовольствием, которое он имел.

  Он смотрел на движение в центре города и проходящих мимо пешеходов, все несчастные. Хорошо. Он не хотел, чтобы кто-то был счастлив, кроме него самого. Это не было чистым эгоизмом. Радость была игрой с нулевой суммой. Просто не хватило, чтобы обойти.

  Он набрал полную грудь дыма и задержал его, закрыв глаза и подняв лицо к небу, выдыхая, когда редкие капли дождя падали на его щеки, лоб и веки.

  — Похоже, тебе это нравится.

  Он открыл глаза и посмотрел на говорящего. Рядом стояла молодая женщина, одетая в длинный кремовый плащ, шляпу и коричневые кожаные перчатки. Она была бледной и высокой — почти такого же роста, как Бомонт, с волнистыми светлыми волосами. Ее помада была ярко-красной. Как-то слишком для офиса. Как-то слишком многозначительно. Тогда она должна быть новой. Он предположил, что это один из многих дронов, которые обслуживали компанию. Он, без сомнения, прошел мимо нее уже раз сто или даже больше. Она могла знать его имя, его работу и, может быть, даже то, как он любит свой кофе, но для Бомонта она была никем.

  Он пожал плечами и отвернулся. Он был не в настроении болтать, тем более с кем-то, чье лицо ему не нужно было узнавать. Она была красоткой, конечно; много недвижимости в бюсте и бедрах, но он хотел смаковать свою чертову сигарету в одиночестве, как и было задумано Богом.

  — Я сама курила, — сказала женщина, не поняв намека. Было похоже, что она с юга. Наверное, в каком-то штате Бомонту посчастливилось не испачкать подошвы.

  'Это так?' Бомонт чувствовал себя обязанным сказать.

  Он отодвинулся от нее. Это было не грубо, сказал он себе. Молодая женщина вторглась в его уединенное время.

  Она сделала это снова, шагая вокруг Бомонта, пока они не оказались лицом к лицу.

  — Я курила лет десять, — невозмутимо продолжала молодая женщина. — Две пачки «Мальборо» в день. Сигарета была у меня в руке целый день. Я начал молодым, понимаете. Я успел его пнуть. Теперь я позволю себе изредка выкурить сигару. Лучше, чем ничего, верно? Но как же я скучаю по настоящей сигарете».

  Она улыбалась, но грустно, и Бомонту стало ее жалко. Она напомнила ему его дочь.

  — Ты новенький, не так ли? он спросил.

  Она кивнула. — Это так очевидно?

  Она улыбнулась так, как будто офисный ковен не принял ее с распростертыми объятиями. Он видел ее одиночество и странным образом мелькнуло будущее, когда через пару десятков лет он был стариком, толстым и разведенным, с дочерью и сыном, который не удосужился позвонить ему, потому что никогда не удосужился взять их в парк. Будет ли он так нуждаться в человеческом контакте, что проигнорирует попытки незнакомца бросить ему вызов, потому что любое общение лучше, чем ничего?

  'Как ты уживаешься?'

  Она сморщила нос и пожала плечами.

  — Настолько плохо, а?

  Она не ответила.

  — Скажите, — начал Бомонт, — не хотите ли курить? Ради старых времен. Это заставит вас чувствовать себя лучше.

  Он заставил себя улыбнуться.

  Лицо молодой женщины просияло, как будто она выиграла в лотерею, и Бомонту стало еще грустнее за нее. Он болел за пакет.

  — Нет, — сказала женщина, подняв ладонь. «Лучше бы у меня его не было. Я только начну снова. Одного никогда не бывает достаточно, не так ли? Но я бы не отказался ни от одной затяжки, если вы не возражаете.

  Она указала на драгоценную сигарету Бомонта. Бомонт тоже смотрел на это. Он не был из тех парней, кто делится, даже если в нем участвовала горячая цыпочка вдвое моложе его. Он взглянул на высокую молодую женщину. Он посмотрел на ее ярко-красные губы. Она не выглядела больной. Не похоже, чтобы она была носителем какого-то плотоядного ретровируса. Надежда в глазах женщины сломила всякое сопротивление Бомонта и напомнила ему, что он не так уж бездушен, как он думал.

  Не было причин не делать этого, но если мужчина просил поделиться своей сигаретой, он велел дураку отправиться в поход. Но спрашивал не мужчина.

  Может быть, если он позволит ей засунуть сигарету между губ, она позволит ему…

  Он предложил сигарету, и девушка взяла ее двумя пальцами левой руки. Она подняла его и с хирургической точностью вложила между красными губами, сморщившись вокруг фильтра и напрягая их, но не вдохнула. Бомонт смотрел, очарованный.

  — Это было близко, — сказала девушка, забирая сигарету, но на этот раз правой рукой. — Я чуть не сдался.

  Прежде чем вернуть сигарету, она на мгновение покрутила фильтр между кончиками пальцев в перчатке.

  — Держать его было достаточно, — продолжала женщина, наблюдая за Бомонтом.

  — Выбор за вами, — сказал он, забирая драгоценную сигарету.

  На фильтре остались следы помады. Он сделал затяжку.

  Молодая женщина наблюдала за ним, что-то в ее глазах. Она сняла перчатки и сунула их в карман плаща. Она протянула ладонь, чтобы поймать капли дождя, и, когда ее пальцы были мокрыми, несколько раз провела ими по губам. Она достала из кармана носовой платок и вытерла им губы.

  — Смывает вкус? — спросил Бомонт,