Расстояния сокращаются, события развиваются слишком быстро, изменения происходят скачками без всякого предупреждения.
Когда мы ехали в ту сторону, мы покидали область раннего осеннего ненастья. Впереди была страна вечного солнца и чужих забот, и в ходе нашего существования мы словно раскрывали какие-то скобки, чтобы приостановить или замедлить течение повседневного жизненного повествования. И вот теперь мы закрывали эти скобки к нашему сожалению, но в то же время и к радости. На карте длинная линия рейса в самом конце была изломана острыми поворотами, повторяющими сложные очертания берегов нашей маленькой тесной родины — Европы. Теперь уже скоро мы снова ощутим все ее разнообразие и как нечто само собой разумеющееся примем ее глубокие внутренние противоречия. Пока, однако, наше воображение действовало еще согласно перспективе широкого горизонта, и политическая дезинтеграция мира, за динамическим движением которой мы следили в пути почти невооруженным глазом, казалась нам менее существенным явлением по сравнению с более медленным, но столь же упорным процессом его цивилизационной унификации.
Горизонт сужается все заметнее. Как здесь близко! За несколько часов от мыса к мысу, от залива к заливу. И небо все ниже, и дни короче.
Мы только что обогнули мыс Сан-Висенти при прекрасной погоде, и вот уже тяжелая бортовая волна, которая в сером тумане отсвечивает свинцовым блеском, подгоняет нас к мысу Финистерра. А вот и Бискайский залив; несмотря на ранний час, уже спустились сумерки, насыщенные холодной изморосью.
На следующее утро еще более сильная волна с кормы гонит нас по Ла-Маншу. Палубы покрываются росой. Капельки росы усеяли ворсинки синей куртки первого помощника, который после вахты приходит завтракать. Он с хрустом растирает покрасневшие от холода руки.
— Ну что ж, — говорит он, — третье декабря, ничего не поделаешь.
Пресловутые «белые скалы Дувра» едва маячат в тумане. Мы все больше углубляемся в водянистую серость севера. Команда уже говорит только о покупках в Кильском канале. Это их «валютная» привилегия. Длинный Янек, все еще облепленный пластырями и с огромным синяком под глазом, бегает с ценником и списками заказов. Устраиваются затяжные совещания. Заказы оставят на первом шлюзе в Брунсбюттеле, а на последнем моряков уже будут ждать аккуратные пакеты; на каждом ярлыке будет написана фамилия покупателя.
Ветер усиливается, достигает девяти баллов, но ночью он стихает, чтобы назавтра сорваться с не меньшей силой.
В неглубоком волнующемся устье Эльбы мы остановились пятого декабря около восьми часов утра. Мы принимали на палубу всех лоцманов, проводивших ночью корабли в противоположном направлении. Они приплывали с плавучей базы на маленьких овальных моторных лодках, которые просто исчезали в провалах среди гнилостно-зеленых волн, чтобы снова затем, точно пробки, выскочить на их хребты. Каждая такая лодчонка долго болталась у нашего танцующего борта, прежде чем человек в прорезиненном плаще, с которого стекали струи воды, ухитрялся выбрать подходящий момент и отчаянным прыжком вскочить на штормтрап. Через мгновение над релингом показывалось мокрое, одеревеневшее от ветра и соли лицо со стиснутыми челюстями. Вахтенный отводил лоцманов в кают-компанию, заботливо поддерживая их под руку. Там они тяжело опускались на стулья и будто ощупью брали закоченевшими пальцами принесенные стюардом кружки горячего кофе. Пили они молча, закрыв глаза, и только через некоторое время их щеки и губы приобретали достаточную подвижность, чтобы улыбнуться. Тогда они с облегчением вздыхали, начинали осматриваться вокруг и шарить по карманам в поисках трубок.
Лишь на следующий день мы узнали, что одна из этих на редкость проворных лодок утонула, перевернутая волной, и что наше судно было последним, которому в тот день разрешили войти в канал. Но до этого в течение целых суток мы двигались, словно по шоссе, по густо заселенной земле Европы, очень плоской, очень мокрой и серой и такой аккуратной на вид, такой благоразумной с ее заводами, городами, черными, тщательно распаханными полями, зелеными лугами, голыми деревьями, грязными овцами, пасущимися на пастбищных холмах. А ночью между освещенными окнами, неоновыми рекламами и движущимися лентами автомобилей мы видели разукрашенные свечами елки. Мы были дома.
INFO
Щепанский Я. Щ 55 В рай и обратно. Пер. с польск., М., Главная редакция восточной литературы Издательства «Наука», 1967. 208 с. (Путешествия по странам Востока). 50 000 экз. 66 к.
2-8-1/214-66 91(И5)
Юзеф Щепанский В РАЙ И ОБРАТНО Утверждено к печати Секцией восточной литературы РИСО Академии наук СССР
Редактор Т. Г. Максимова Художественный редактор И. Р. Бескин Художник А. А. Борисов Технический редактор Л. Т. Михлина Корректоры Т. К. Кузина и Н. Б. Осязана
Сдано в набор 24/X 1966 г. Подписано к печати 25/II 1967 г. Формат 84х108 1/32. Печ. л. 6,5. Усл. п. л. 10,92. Уч. изд. л. 11,01. Бум. № 2. Тираж 50000 экз. Изд. № 1571. Зак № 1555. Цена 66 коп.
Главная редакция восточной литературы издательства «Наука» Москва, Центр, Армянский пер., 2
2-я типография издательства «Наука» Москва Г-99, Шубинский пер., 10
…………………..
FB2 — mefysto, 2022
Примечания
1
Все заново построено (нем.). (обратно)2
Санкт-Паули. Веселый квартал. Кое-что для моряков: девушки, выпивка, танцзалы (нем.). (обратно)3
Путешествовать по морю, как это весело.
Путешествовать по морю, как это прекрасно…
(обратно)(нем.)
