Андре МОРУА Четвертый угол треугольника

РАССКАЗ

«Как эти мужчины глупы, — подумала Соланж Вилье, разглядывая тоненькую Жюльетту, ее заплаканные глаза, удлиненную головку робкой газели. — Да, как же эти мужчины глупы, — размышляла Соланж. — Взять хотя бы Франсиса. У него, конечно, есть небольшой талант, и успех некоторый у него есть, но он должен бы каждый день благодарить судьбу за то, что у него такая прелестная, нежная и любящая жена, как Жюльетта. А этот глупец, за кем он ухаживает? За Шанталь, которая и старше Жюльетты, и не так хороша, как она, и к тому же не скрывает свою связь с Манаго. Есть от чего заплакать».

Соланж улыбнулась Жюльетте. Она почувствовала себя доброй-доброй, и ей вдруг очень захотелось помочь бедняжке.

— Милочка, — сказала она, — не принимайте вы так всерьез эту банальную историю. Немножко больше юмора. Ничего в ней нет опасного, и я помогу вам с ней разделаться. Вы очаровательны, но мужчину удержать вы не умеете, и в этом все дело. Я научу вас… Почему ваш муж бегает за Шанталь, у которой нет ни вашей фигуры, ни вашего личика, ни вашего ума? За Шанталь, которая уже давно не может обойтись без институтов красоты да пластических операций? Потому что она создает у него впечатление, что ее любят другие, потому что она ему говорит: «Сегодня вечером не могу, у меня будет такой-то… Завтра? Да нет, завтра я иду в гости с таким-то». Послушайте, малышка, вы мне симпатичны. Каждой молодой женщине нужна приятельница, которой можно вполне довериться. Я к вашим услугам. Будьте мне сестрой, мы станем всюду бывать вместе, я вам покажу, как надо обращаться с мужчинами. Посмотрите на моего, он у меня выдрессирован.

— Но я не испытываю ни малейшего желания дрессировать Франсиса. Я его люблю и хочу, чтоб он меня любил.

— Разумеется, это ваша цель. Но надо подумать и о средствах! А средства, с тех пор как мир стоит, — это кокетство, возбуждение ревности и в гомеопатических дозах лесть. Франсис — писатель. Он, должно быть, придает огромное значение своей работе. Вы умеете с ним говорить о ней?

Жюльетта тяжело вздохнула и окинула взглядом разбросанные вокруг книги.

— Надеюсь. Но я так им восхищаюсь, что часто чувствую себя недостойной… Я не осмеливаюсь судить о нем.

— Вот уж унижение паче гордости! — сказала Соланж.

— Вам этого не понять! — проговорила Жюльетта со страстью. — Никто не понимает, какой человек Франсис. Прежде всего он все знает. Легкость его пера граничит с чудом… Он, как Бальзак, пишет роман за месяц. Но главное не это. Он тонок, великодушен, нежен. Он угадывает желание женщины прежде, чем она сама их осознает. Рядом с ним живешь как в волшебном сне.

— В самом деле? — спросила Соланж и вдруг встрепенулась, как боевой конь при звуке трубы. — В самом деле? Что-то я никогда в нем этого не замечала.

— Вы же его почти не знаете. До этой роковой встречи с Шанталь он мало бывал в обществе и никогда не появлялся без меня. А последние шесть недель он меня избегает. Отыскивает предлоги для поездок, чтобы следовать за ней. Этим летом он бросил меня одну в деревне, а сам колесил по Далмации и по горам Пуйи.

— По горам Пуйи? — переспросила Соланж, которую это позабавило, потому что Шанталь накануне говорила ей о Бари и каблуке итальянского сапога.

— А сейчас он говорит, что хочет поехать на уик-энд к вам в Марли и что меня вы не приглашали. Шанталь будет?

Соланж отвела на мгновение взгляд от ее пылающего личика, потом, приняв какое-то решение, посмотрела Жюльетте прямо в глаза:

— Должна была приехать… Я-то ведь не знала… Франсис мне сказал, что вы терпеть не можете уик-энды. Поэтому я не стала вас приглашать. Приглашение Шанталь я под каким-нибудь предлогом перенесу на пасху или на троицу, и останутся только такие гости, которые не отнимают много времени, так что я смогу серьезно побеседовать с вашим мужем. Обещаю вам, что он вернется к вам раскаявшимся и лишенным всяких иллюзий.

— Лишенным всяких иллюзий?

— Ну да, иллюзий насчет Шанталь. Я покажу ему подлинную Шанталь. Она далеко не то, что он думает. Что с вами, дорогая? У вас такой тревожный вид, как у пойманной птички. Я прямо чувствую, как ваши крылышки бьются в моей руке.

Жюльетта произнесла нерешительно:

— Так ведь я… Я думала, что вы лучшая подруга Шанталь.

— Деточка, — наставительно сказала Соланж, — надо знать, чего хочешь. Вы пришли ко мне. Это как будто доказывает, что вы мне доверяете. Так? Тогда не будем ничего усложнять. Я не считаю себя подругой Шанталь. У нее приятный дом, двери которого для меня открыты. А для нее открыты двери моего дома. И больше ничего. Что-то меня в ней привлекает, по крайней мере, мне всегда так казалось. Но мне претит корыстная подкладка ее привязанностей. Заметьте: пока она замахивается на таких мужчин, как Манаго, я нахожу это вполне допустимым и готова всячески ей содействовать. Но если она делает несчастной вас, тут уж пусть на меня не рассчитывает. Я ей встану поперек дороги… Ну, что еще вас мучит?

— Да ничего, ерунда! Просто вы пригласили ее вместе с Франсисом, так вот…

— Ну, милочка! Я пригласила ее вместе с Франсисом, поскольку не подозревала, что Франсис ею так интересуется и, главное, что вы так страстно его любите.

— Но вы же знали, что Франсис мой муж!

Соланж искренне рассмеялась:

— С вами трудно спорить, Жюльетта. Возвращайтесь, детка, к себе домой и спите спокойно. Я избавлю вас от Шанталь, клянусь вам. Довольны? Успокоились? Ну, поцелуйте меня, милочка.

Через несколько дней Франсис Бертье приехал в Марли и, к своему удивлению, не застал там Шанталь. В первый же вечер, пока Вилье на террасе пил кофе с одной американской парой, Соланж под предлогом, что у нее побаливает горло, удержала Франсиса в гостиной и усадила его возле себя.

— Дайте-ка мне посмотреть на этого донжуана, — сказала она. — Я уже сбилась со счета — столько женщин приходят ко мне рассказывать о страданиях, которые вы им причиняете. Вот и ваша жена…

— Жюльетта? Надеюсь, она не позволила себе…

— Дорогой Франсис, вы хотите иметь право обманывать эту очаровательную женщину и шокированы, что она осмеливается жаловаться на вас? И с кем обманывать, я вас спрашиваю? С какой-то Шанталь! Заметьте, Шанталь ведь моя подруга, и я дала бы скорее отрезать себе язык, чем сказала бы о ней что-нибудь дурное. Но все-таки, Бертье, ваша Жюльетта в сто раз красивей ее.

— Возможно. Но любовь не зависит от красоты. Я лучше, чем кто бы то ни было, знаю достоинства Жюльетты, однако…

— Однако?

— Однако Шанталь меня