Одно из них — знаменитейшая канцона «Италия моя». Заветным устремлением его было видеть Италию единой и могущественной. Петрарка был убежден, что только Рим может быть центром папства и империи. Он оплакивал разделение Италии, хлопотал о возвращении папской столицы из Авиньона в Вечный город, просил императора Карла IV перенести туда же центр империи. В какой-то момент Петрарка возлагал надежды на то, что объединение Италии будет проведено усилиями Кола ди Риенцо. Самое страшное для Петрарки — внутренние раздоры. Сколько усилий он приложил, чтобы остановить братоубийственную войну между Генуей и Венецией за торговое преобладание на Черном и Азовском морях! Однако его красноречивые письма к дожам этих патрицианских республик ни к чему не привели.

Петрарка был не только патриотом. Заботило его и гражданское состояние человеческого общежития вообще. Бедствия и нищета огорчали его, где был они ни случались.

Но ни общественные и политические симпатии, ни принадлежность к церковному сословию не мешали основному его призванию ученого и литератора. Петрарка понимал, что для этого нужна прежде всего личная свобода, независимость (тут он мог бы воскликнуть, что «служенье муз не терпит суеты»). И надо сказать, что Петрарка умел добиваться ее повсюду, где ему доводилось жить, кроме Авиньона — этого «нового Вавилона», — за что он его особенно и ненавидел. Именно благодаря такой внутренней свободе — хотя иной раз дело не обходилось без меценатов — Петрарке удалось создать так много и так полно выразить себя и свое время, однако многое до нас дошедшее осталось в незавершенном, не до конца отделанном виде. Но тут уж свойство самого поэта: тяга к совершенству заставляла его возвращаться к написанному все вновь и вновь. Известно, например, что к таким ранним своим произведениям, как «Африка» и «Жизнь знаменитых мужей», он возвращался неоднократно и даже уже накануне смерти.

Петрарка был не только великим писателем, но и великим читателем. Произведения античных авторов, которые он читал и перечитывал с неизменной любовью, были для него не просто интересными текстами, но носили прежде всего отпечаток личности их авторов. Расставаясь с ними навсегда, он мог, подобно Пушкину, сказать: «Прощайте, друзья!» Так и для нас произведения Петрарки носят отпечаток одной из самых сердечных и привлекательных личностей прошлого.

Литературу Петрарка понимал как художественное совершенство; как богатство духовное, как источник мудрости и внутреннего равновесия. В оценках же порой ошибался. Например, полагал, что его «Триумфы» по значимости своей настолько же превосходят «Канцоньере», насколько «Божественная комедия» превосходит дантовскую «Новую жизнь». Он ошибался и в оценке своих латинских сочинений, количественно превосходивших писанное им по-итальянски в пятнадцать раз! В сонете CLXVI Петрарка говорит, что, не займись он «пустяками» (стихами на итальянском языке), «Флоренция бы обрела поэта, как Мантуя, Арунка и Верона». Флоренция обрела поэта не меньше, чем Вергилий и Катулл, и подарила его Италии и всему миру, но именно благодаря этим «пустякам».

В РАБОТЕ НАД «КНИГОЙ ПЕСЕН»

Конечно же, главным произведением Петрарки является его «Книга песен», состоящая из 317 сонетов, 29 канцон, а также баллад, секстин и мадригалов.

Стихи на итальянском языке (или в просторечии «вольгаре») Петрарка начал писать смолоду, не придавая им серьезного значения. В пору работы над собранием своих латинских посланий, прозаических писем и началом работы над будущей «Книгой песен» часть своих итальянских стихотворений Петрарка уничтожил, о чем он сообщает в письме 1350 года.

Первую попытку собрать лучшее из своей итальянской лирики Петрарка предпринял в 1336-1338 годах, переписав двадцать пять стихотворений в свод так называемых «набросков» (Rerum vulgarium fragmenta). В 1342-1347 годах Петрарка не просто переписал их в новый свод, но и придал им определенный порядок, оставив место для других, ранее написанных им стихотворений, подлежащих пересмотру. В сущности, это и была первая редакция будущей «Книги песен», целиком подчиненная теме возвышенной любви и жажды поэтического бессмертия.

Вторая редакция осуществлена Петраркой между 1347 и 1350 годами. В ней намечается углубление религиозных мотивов, связанных с размышлениями о смерти, о суетности жизни. Кроме того, тут впервые появляется разделение сборника на две части: «На жизнь Мадонны Лауры» (начиная с сонета I, как и в окончательной редакции) и «На смерть Мадонны Лауры» (начиная с канцоны CCLXIV, что также соответствует окончательной редакции). Вторая часть еще ничтожно мала по сравнению с первой.

Третья редакция (1359-1362) включает уже 215 стихотворений, из которых 174 составляют первую часть и 41 вторую. Затем следует еще несколько редакций.

Седьмая редакция, близкая к окончательной, которую автор отправил Пандольфо Малатеста в январе 1373 года, насчитывает уже 366 стихотворений (263 и 103 соответственно частям). Восьмая редакция — 1373 год и, наконец, дополнение к рукописи, посланное тому же Малатеста — 1373-1374 годы.

Девятую, окончательную, редакцию содержит так называемый Ватиканский кодекс под номером 3195, частично автографический.

По этому Ватиканскому кодексу, опубликованному фототипическим способом в 1905 году, осуществляются все новейшие критические издания.

В Ватиканском кодексе между первой и второй частями вшиты чистые листы, заставляющие предполагать, что автор намеревался включить еще какие-то стихотворения. Разделение частей сохраняется: в первом — тема Лауры-Дафны (лавра), во второй — Лаура-вожатый поэта по небесным сферам, Лаура — ангел-хранитель, направляющий помыслы поэта к высшим целям.

В окончательную редакцию Петрарка включил и некоторые стихотворения отнюдь не любовного содержания: политические канцоны, сонеты против авиньонской курии, послания к друзьям на различные моральные и житейские темы.

Особую проблему составляет датировка стихотворений сборника. Она сложна не только потому, что Петрарка часто возвращался к написанному даже целые десятилетия спустя. А и потому, что Петрарка намеренно не соблюдал хронологию в порядке расположения стихотворного материала. Соображения Петрарки нынче не всегда ясны. Очевидно лишь его желание избежать тематической монотонности.

Наличие девяти редакций свидетельствует о неустанной, скрупулезнейшей работе Петрарки над «Книгой неясен». Ряд стихотворений дошел до нас в нескольких редакциях, и по ним можно судить о направлении его усилий. Любопытно, что в ряде случаев, когда Петрарка был удовлетворен своей работой, он делал рядом с текстом соответствующую помету.

Работа