вибрирующим голосом:

— Могу я присесть?

— Можете.

Он выскользнул из тени, и я, наконец, рассмотрел его лицо. Передо мной за столом оказался шатен с волнистыми волосами, зачёсанными на пробор, с невероятно яркими, интенсивно-синими глазами, блестевшими за стёклами очков. Его манеры, жесты, то, как он сел на стул, выдало в нём человека, занимающего достаточно высокую должность в солидной фирме.

И всё же что-то было в его внешности неправильно при всей очевидной гармоничности черт. Удушающим туманом наплыло ощущение того, что передо мной сидит некое пустое присутствие, лишь где-то на поверхности обладающее разумом и эмоциями. Честно сказать, я почувствовал себя весьма неуютно.

— Если вы не интересуетесь моей личностью, стало быть, для вас это не играет особой роли?

Говорил мужчина неприязненно, хотя в целом производил впечатление хорошо воспитанного человека. Значит, ему неприятен был именно я.

— Почему же? — изогнув в ответ бровь, я отставил бокал в сторону, стряхнул пепел с сигары и откинулся назад. — Вы мне крайне любопытны хотя бы уже потому, что кроме вас никто не затруднял себя слежкой за мной в течение — дайте-ка подумать — лет пяти, наверное. Чем же я обязан столь пристальному вниманию?

Незнакомец фыркнул, показывая всем своим видом презрение, смешанное с удивлением.

— Вы наблюдательный человек с очень тонкой нервной организацией, если заметили меня.

— Не заметить было трудно, учитывая значительную протяжённость вашего шпионского мероприятия во времени.

— Я не об этом. Меня невозможно обнаружить, если я не желаю показываться на глаза, а вам, поверьте, я совершенно не собирался показываться. До настоящего момента.

— Как вас зовут?

— Можете называть меня господином Тацуми. Не больше.

— Отлично. Тогда я для вас буду господином Мураки, не меньше.

— Ваш характер не претерпел изменений! — неожиданно выпалил он.

Внезапно осёкся и замолчал.

— Интересно, — я почувствовал раздражение, но снова не показал вида. — Мы с вами никогда не общались. С чего вы взяли, будто у вас есть право рассуждать обо мне?

— Да, рассуждения бессмысленны, — вдруг согласился он. — Собственно говоря, всё, что мне от вас требуется, — получить назад одну мою вещь. Не так давно я выяснил, что она случайно попала именно к вам. Я готов заплатить любую сумму. Я подчёркиваю — любую, но только верните мне её. И вы больше никогда обо мне не услышите и не увидите меня, обещаю.

— И даже не почувствую вашего давящего взгляда в спину?

— Само собой.

— Какую вещь вы от меня хотите?

Он посмотрел мне в глаза и чётко вымолвил:

— Рубин, который вы с восемнадцати лет храните в своем банковском сейфе.

— Ну и ну.

Это всё, что я смог произнести в ответ на его просьбу. Не то, чтобы она явилась для меня полной неожиданностью, но когда я перебирал возможные варианты того, почему за мной следят, я отодвигал данную конкретную версию на самое последнее место. Она выглядела наименее вероятной по сравнению с другими. Что ж, сыграем ва-банк.

Деньги я с него получить могу всегда и в любом количестве, он уже об этом сказал, но только вот подачки незнакомцев мне «не в кассу».

— Рубин не продаётся, — безапелляционно заявил я, загасив сигару и с сожалением глядя на недопитый коньяк. — Не за тем я храню его столько лет.

— Думаю, всё имеет свою цену, — не согласился Тацуми.

— Хорошо, — наслаждаясь тем, что нити управления постепенно переходят в мои руки, я вкрадчиво проговорил. — Господин Тацуми, эта вещь стоит дорого. Неимоверно дорого.

— Я сказал — вопрос не в деньгах. Я готов заплатить.

— Если вы сможете мне доказать, что вещь действительно ваша, я вам её продам.

Теперь настала его очередь сказать «ну и ну», но он удержался от порыва. Глаза его потускнели. Что ж, он сам дал шанс загнать себя в угол. Тацуми не хотел говорить, каким образом знает о предмете, о наличии которого у меня понятия не имели даже мои родители, поэтому сочинил, будто рубин этот когда-то принадлежал ему, и его ложь дала мне повод выставить своё условие.

Этот человек, скорее всего, располагал более обширной информацией о находящемся у меня камне, нежели я сам, что вызывало отчаянное желание заставить его выложить всё. Из-под полуприкрытых ресниц я с интересом наблюдал за тем, что он теперь собирается предпринять.

Мужчина нервно поёрзал на своем кресле, сжимая и разжимая сцепленные замком пальцы.

— Я опишу драгоценность подробно. Этого будет довольно для доказательства?

Браво. Мне попался виртуоз.

— Нет, не достаточно. Рубин мог видеть банковский служащий, у которого я нанимал ячейку, а это уже означает вероятность утечки информации. Также рубин мог видеть кто-то из прислуги за то время, пока он хранился у меня дома. А теперь вы, после того, как следили за каждым моим шагом в течение пяти лет, приходите и пытаетесь выдать себя за хозяина камня? Не годится.

Лицо Тацуми исказилось болезненной судорогой.

— Вы не понимаете, что творите, Мураки!

— Господин Мураки, — хладнокровно поправил я его. — Пожалуйста, я же просил вас быть немного более тактичным. Вам это плохо удается из-за вашего предвзятого отношения ко мне. Еще пара неосторожных слов, и моё к вам расположение изменится не в лучшую сторону. Вам бы, наверное, подобного не хотелось?

Он сжал ладонь в кулак, собираясь ударить по столу, но вовремя сдержался, за что получил от меня мысленное «плюс одно очко» в свою пользу.

— Так объясните, что я такое творю, чего не понимаю. Очень интересно будет послушать, уважаемый господин Тацуми.

— Вы правы, я солгал, — отчаянно пробормотал он, потом добавил громче. — Я не хозяин камня. Но я вас очень прошу, продайте его мне!

— Вы следили за мной в этот четверг, когда я забирал рубин домой, я понял. Не понимаю другого. Камень находился в моем доме более суток. Вы запросто могли выкрасть его. С вашими-то способностями появляться везде и всюду, словно дух лиса. Почему вы не сделали этого?

Мужчина молчал.

— Правду,