разбогател, ко мне приезжали и купцы, и праны… Даже из Высоких Домов. Поневоле начнёшь разбираться в гербах Домов и кто кому служит. А эти старые ссоры! Они уже и не помнят, чей дедушка первый начал, чья мозоль на балу пострадала, зато за шпаги хватаются при каждом удобном случае. Вот как-то раз зашли ко мне… Впрочем, не буду вас утомлять, святой отец. Посмотрите лучше на третьего. Во-он на того красавчика с серьгой в ухе, расфуфыренного, как продажная девка… Ой, простите, святой отец, снова я показываю себя не с лучшей стороны.

— Главное, что ты раскаиваешься, сын мой. А ведь ты раскаиваешься?

— Конечно, святой отец. А как же иначе?

— Ну, вот и хорошо. Так на кого, говоришь, посмотреть? На во-он того прекрасно одетого благородного юношу на…

— На замечательном гнедом жеребце трагерских кровей. Вы видите его герб.

— Отлично вижу. Лазоревый Ёж, вышитый бисером. Или даже сапфирной пылью.

— Не удивлюсь, если так. Его папенька очень богат. Просто до неприличия. Вполне возможно, что Дом Лазурного Ежа скоро станет вровень с Высокими Домами. Только захотят ли «серебряные барсы»? Ведь он тоже их вассал.

Священник почувствовал, что его охватывает азарт. Хоть он уже лет сорок не играл в кости — последний раз баловался совсем юным послушником. Прослеживалась определённая закономерность. Ну, не могло же быть случайным совпадением то, что три подряд молодых прана, приехавших в столицу оказались вассалами Дома Серебряного Барса. А как насчёт остальных.

— А тот светловолосый, похожий на браккарца, на вороном коне? — Спросил он.

— Это тот, у которого уздечка с капсюлем? Дом Белого Пса. Вассал «барсов».

— А молоденький совсем в бордовом берете? У него зелёная лошадка на камзоле.

— Дом Зелёного Коня. Тоже вассал.

— А с медведкой?

— Дом Медной Медведки. Их должно быть два брата. Погодки. Тоже вассалы «барсов».

— Мне кажется, об остальных и упоминать нет смысла?

— Можете поверить мне на слово. Все собравшиеся здесь праны, богатые и бедные, именитые и не очень, связаны вассальной присягой с Домом Серебряного Барса.

— И зачем они здесь?

— Вот этого, святой отец, я вам сказать не могу.

— Зачем же тогда, сын мой, ты привлёк к ним моё внимание?

— Да просто так, святой отец, — усмехнулся Жако. — Надо же о чём-то поговорить, пока стражники открывают ворота.

— Ты думаешь? — начал Сабан и осекся.

Открылась небольшая потайная дверка, «врезанная» в городские ворота, оттуда вышел стражник с нашивками десятника и громкими криками принялся отгонять от входа крестьян с подводами. Получалось не очень хорошо. Несмотря на его напор и желание черни показать лояльность к даже самой мелкой власти, телеги вместо движения ёрзали туда-сюда. Лошади ржали, налегали на постромки и бешено вращали глазами, не понимая, чего от них хотят. Один воз сильно подвинулся назад, сломав оглоблю стоявшей за ним телеги. Крики от этого только усилились. Тем временем заскрипели створки ворот — на каждую из налегало по четыре стражника. Медленно — окованные сталью дубовые доски не так просто ворочать — они распахнулись, открывая въезд в город. Тележные врата были в Аркайле самые широкие и не защищались барбаканом — их, как и венчавшую вход башню, стоили уже в те годы, когда державы северного материка научились заканчивать войны в чистом поле, изнуряя после проигравшую сторону контрибуцией и аннексией территорий. Времена захвата городов остались в далёком прошлом. По той же самой причине мост через защитный ров не делали подъемным. Если враг подступит, его можно обложить вязанками с хворостом, облить маслом и сжечь.

Под крики десятника вперёд выдвинулись благородные праны. Телеги отогнать не удалось, но получилось сдвинуть таким образом, чтобы между ними и обочиной могли проехать два всадника в ряд.

Жако вскочил на ноги.

— Прошу простить, святой отец, я побегу. Может, удастся что-то подслушать, — подмигнул он удивлённому отцу Сабану.

— Грех это, сын мой.

— Ничего, Вседержитель мне его простит. — Бывший купец задержался на миг. — А скажите, святой отец, ведь, если ты хотел убить человека, но передумал, это зачтётся при входе в Горние Сады?

— Желать смерти ближнему своему — само по себе грех, — покачал головой священник. — Но если подумать, то — да. Зачтётся. Убийство — второй смертный грех после идолопоклонства.

— Спасибо, святой отец. Значит, такую малость, как подслушивание или подглядывание, святой Микал мне по любому простит. Благословите, святой отец.

Жако склонил голову и отец Сабан наложил ему ладони на темя ещё до того, как успел сообразить, что его собеседник не исповедовался и, скорее всего, не постился до того. Хотя нет. Постился, судя во внешнему виду, наверняка. А вот не исповедовался, это точно.

— Благословляю тебя, сын мой, на добрые поступки и праведную жизнь от этого рассвета до заката сего дня.

— Благодарю, святой отец, — оборванец ещё раз поклонился, на этот раз изысканно, будто и сам бы благородным праном, а потом кинулся к мосту, на который входила уже последняя парочка вассалов Серебряного Барса. Те самые братья погодки из Дома Медной Медведки.

Пристроился сзади на расстоянии, достаточном, чтобы слышать беспечную беседу, но за пределами досягаемости подкованного копыта.

«Зачем Чёрный Джа передал мне заказ на убийство этого монаха? — думал он при этом. — Понимаю, что он долго жил при дворе — духовник Лазаля… Но он же за все эти годы не удосужился даже разобраться во взаимоотношениях Домов. Или удосужился, но очень хорошо это срывает? Тогда надо признать, что он лицедей, не хуже меня. В любом случае, Чёрный Джа должен понимать, что я не берусь за любую работу. Даже если за неё платят две сотни «лошадок». Кстати, кто же мог отвалить такую уйму золота за монаха, собирающего милостыню? Ладно, об это позже. Что там болтают братья альт Беллы из Дома Медной Медведки?»

Он навострил уши.

Собственно, слушать было нечего. О чём могут болтать молодые самоуверенные праны из провинции, явившиеся в столицу на службу герцогу.

— Мундир закажу с золотым шитьём, — мечтательно говорил младший, розовощёкий и курносый, Клар альт Белл. — Ты же знаешь, какие в Аркайле красотки? Со всех концов папаши свозят сюда девиц на выданье, каждая мечтает познакомиться с гвардейцем.

— Ты что, братец, жениться собрался? — хохотнул, запрокидывая к нему остроконечную бородку, Вест альт Белл. — Не рановато ли?

— Да куда мне жениться, братец! Я ещё не нагулялся. Я рассчитываю свести близкое знакомство с несколькими десятками молодых и прекрасных пран, прежде чем задумаюсь о венце и алтаре.

— Ты-то?

— Я, а что? И ещё я хочу драться на дуэлях! Это же Аркайл! Ту все дерутся! Особенно