многопушечных каракках обвисли. Северяне пытались маневрировать, буксируя тяжёлые суда при помощи шлюпок, умудрились выстроить какое-то подобие боевого порядка. И тут из шхер ударили галеры трагерцев.

Приземистые, вытянутые корабли мчались, словно водомерки по водной глади. Гнулись вёсла, летели ядра из погонных пушек. Над морем стелился дым, ухудшая видимость и защищая галеры от ответного огня.

Никто никогда не смог бы обвинить браккарцев в трусости и слабости. Они мужественно встретили атаку превосходящих сил великого княжества. Прицельной стрельбе более мощных браккарских пушек мешала хитрость трагерцев, которые приближались таким образом, чтобы каракки мешали друг другу. И всё же ядра северян повредили полдюжины галер, две из которых сразу пошли на дно. Зато остальные, ценою неимоверных усилий гребцов, прорвались поближе и вошли в «мёртвую зону» — пространство у борта корабля, куда не могут попадать его собственные пушки.

Последовал злой абордажный бой. Флагманская галера адмирала Жильона «Верная» таранила флагманскую каракку — двадцатипушечное чудовище с раскрашенными в алый и голубой цвет надстройками и надписью старинной вязью на квартердеке «Заступница Бракки». Прочие капитаны не отставали от любимого командира.

Разгром был полным. Из двадцати пяти каракк десять получили пробоины различной степени тяжести и до рассвета следующего дня пошли на дно. Одиннадцать захватили вместе с пушками и изрядно прореженными экипажами, и лишь четырём удалось спастись, воспользовавшись сумерками.

Но трагерцы рано праздновали победу.

Через четыре дня они получили сведения, что вторая эскадра, возглавляемая лично королём Браккары, проходит южнее Калвоса прямиком на Эр-Трагер. Флотилия Жильона поспешила на защиту столицы. Обычно галеры идут не так, как каракки, а вдоль побережья, в пределах видимости суши. Поэтому трагерцы поспели едва-едва. Южная флотилия вообще опоздала, иначе неизвестно, чем бы закончилось сражение. Хотя, нет… Известно.

О битве на рейде Эр-Трагера пран Жильон не любил вспоминать, считая его величайшим позором как родной державы, так и своим лично. После подписания мира он даже хотел подать в отставку и удалиться от дел, но офицеры уговорили остаться.

Совокупная огневая мощь выстроившихся в линию каракк, поразительная дальность стрельбы и завидная меткость браккарских комендоров свели на нет напор и отвагу трагерских моряков. Потеряв половину галер, Жильон альт Рамирез отступил под защиту портовых укреплений. Потом была огненная преисподняя бомбардировок жилых кварталов Эр-Трагера, бессилие, когда хочется наложить на себя руки и, наконец, капитуляция.

Великий князь Пьюзо подписал мир на крайне невыгодных для себя условиях. Браккаре вернули все ранее захваченные суда, выплатили безумную сумму серебром и золотом, а так же разрешили купцам-островитянам беспошлинную торговлю на неопределённый срок.

С тех пор пятнадцать лет пран Жильон работал на то, чтобы восстановить былое военное могущество Трагеры. При всём при том, что заниматься этим ему приходилось вопреки договору между Браккароей и его родиной, а следовательно, скрываясь от великого князя Пьюзо Третьего, сына того самого Пьюзо, который не смог защитить столицу. Больше всего альт Рамиреза бесила безнаказанность северян в прибрежных водах. Беспошлинной торговли браккарцам оказалось мало, они грабили все проходящие суда — и тер-веризские, и унсальские, и кевинальские с аркайлскими, но с особенным наслаждением охотились за местными, таргерскими. Вмешиваться не позволял великий князь. По договору десятилетней давности, Трагере не позволялось иметь сильный флот. Но дружба с пранами, владевшими островом Калвос, позволила Жильону устроить тайные верфи и восстановить количество галер. Пусть, не так быстро, как хотелось бы, но, как говорится, терпенье и труд всё перетрут.

Адмирал продал драгоценности и столовое серебро, полученные им, как часть наследства, заложил замок и особняк в Эр-Трагере. К счастью, он так и не женился, а потому некому было пилить его за траты, которые никогда не вернутся доходом. На полученные деньги он тайно закупал пушки и порох, тесаки и аркебузы для абордажных команд. Жалование командам обеспечивали капитаны, по большей части набранные из выживших в том сражении или из родственников погибших. Им немало помогали купеческие гильдии, терпевшие убытки от Браккары и жаждавшие вернуть былые времена.

В столице никто не знал о количестве галер и численности моряков в подчинении у прана Жильона. Он по-прежнему ездил с отчётами к его светлости, выслушивал наставления. Как и раньше, вверенные ему суда патрулировали прибрежные воды вокруг Калвоса и вдоль северной чести трагерского побережья вплоть до границы с Унсалой. Просто никто не знал, что вместо десятка галер в распоряжении адмирала альт Рамиреза — три дюжины.

Штаб его высокопревосходительство разместил в городке под названием Эр-Паторо, что переводилось со старотрагерского, как Приют Овчара. Глава цеха сукновалялщиков Мурье Хотава предоставил в полное распоряжение флотских офицеров свой дом. Адмирал проснулся по своему обыкновению задолго до первой дневной стражи, окунулся в море (этому правилу он не изменял в любую пору года), поупражнялся со шпагой, плотно позавтракал седлом барашка со шпинатом и сладким перцем и овечьим сыром с пряностями. Вина он до полудня не пил, а потому слуга наполнил глубокую чашу отваром шиповника.

Всякий, увидевший прана Жильона альт Рамиреза впервые, удивлялся. Ну, не вязалась его внешность с представлениями о бравом морском офицере, герое многих баталий, победителе сражения в проливе Бригасир. Родившись чахлым и болезненным, он не слишком поздоровел в зрелые годы, оставаясь малого роста. Знаменитый адмирал едва дотягивался макушкой до плеча самому невысокому из своих подчинённых. Руки и ноги у него на всю жизнь остались детские — худые и костлявые. Хотя слабаком его никто не посмел бы назвать — Жильон прекрасно плавал, фехтовал, ездил верхом и стрелял, как и подобает благородному трагерцу, потомку Высокого Дома. На тонкой шее сидела круглая, лобастая голова с огромной плешью, из-за которой адмирал так страдал, что иной раз на встречи с великим князем и придворными надевал парик. Седоватая бородка клинышком и подкрученные усы. Кто-то из недоброжелателей пытался шептать за спиной его превосходительства, что в Доме Золотой Синицы родился карлик, которых в Трагере считали прямыми потомками Отца Лжи и порой высылали из державы, а худородного могли и камнями побить где-нибудь в деревеньке или предместье торгового города. Нет, его руки и ноги