ничем не выделялись, кроме худобы. Обычная человеческая соразмерность. А что до размера черепа, то один священник сказал — много ума Вседержитель вложил.

Адмирал перебирал бумаги, кое-где оставляя пометки заточенным кусочком древесного угля. Со стороны казалось, он не слушал адъютанта в ярко-алом камзоле с едва пробившимися усиками. Юноша читал вслух и откладывал доклады капитанов галер. Отчёты, расходы, рапорты, жалобы… Но пран Жильон всё слышал. Слышал и запоминал. Эта особенность поражала и восхищала всех его знакомых. Он не пропускал ни единой мелочи, мгновенно пересчитывал в уме сложные расчёты, а если с первого раза дело не ладилось, щёлкал счётами, удобства ради закреплёнными справа от него на высокой подставке.

Обычное утро. Для адмирала не существовало выходных дней и праздников. Управлять флотилией хлопотно, а делать это тайно от эр-трагерских придворных — безумно тяжело вдобавок. Мучительное бездействие изнуряло моряков, терзало души их капитанов, рвало когтями сердце прана Жильона. Браккарцы вели себя, как хозяева в прибрежных водах, а они ничего не могли поделать.

— Постой! — Адмирал поднял испачканный угольком палец. — Дай сюда!

Молодой офицер, сын давнего соратника прана Жильона, погибшего в той самой последней битве с браккарцами, протянул ему бумагу со следами сгибов и надорванную с одного края. Альт Рамирез взял её и ещё раз прожедал глазами по строчкам.

— Где капитан Начо альт Рузба?

— Ожидает в приёмной.

— Немедленно сюда!

Юноша развернулся и стремительно покинул кабинет.

Через несколько мгновений он распахнул дверь перед высоким, горбоносым, с седыми висками праном лет сорока, одетым в кожаный дублет, покрытый белёсыми пятнами от солёной воды. На левой руке, которая лежала на эфесе шпаги, не хватало двух пальцев, щёку Начо альт Рузба из Дома Алого Овна перечёркивал шрам — след от пиратского тесака. Удар браккарца выбил несколько коренных зубов и повредил капитану язык, отчего тот говорил слегка невнятно, с пришепётыванием. Один из самых старинных и верных друзей адмирала. Его галера-фуста[2] «Ведущая» не знала равных в скорости и маневренности, а опыт капитана позволял ходить ночью в шхерах едва ли не наощупь.

— Это правда? — Спросил пран Жильон, кивнув в ответ на приветствие капитана.

— Истинная правда, клянусь святым великомучеником Чиро Арбустианским.

— И свидетель у тебя есть?

— Он едва стоит на ногах, но согласился повидаться с вами.

— Хорошо… — Адмирал задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — От себя что добавить сможешь?

— Что я могу добавить? — дёрнул плечом капитан. — Северо-западная оконечность острова. В трёх морских лигах от мыса Акьяно мной обнаружен двухместный ял с совершенно измождённым человеком. Я забрал его на борт «Ведущей». Мой лекарь смазал солнечные ожоги, напоил общеукрепляющим отваром, а потом и мятой. Спасённый спал почти сутки, а когда проснулся, поведал мне историю. Её я и изложил в рапорте.

— Значит, браккарцы снова начали зверствовать… — протянул Жильон, не спрашивая, а рассуждая вслух.

— Да. Захватили пять «купцов». Команды пытались сопротивляться. Открыли стрельбу из фальконетов, ранили кое-кого из пиратской братии. Однако силы были слишком неравны. Суда взяли на абордаж, а после этого трюм одного из них — «Синей жужелицы» — освободили от товара, загнали туда всех наших, расстреляли из пушек и пустили на дно вместе с людьми.

— А этот спасшийся?

— Тёмная история… Утверждает, что вынырнул и забрался в уцелевший ялик. Я не верю.

— А ты что думаешь?

— Думаю, скорее всего, его усадили в лодку браккарцы. Зачем? Возможно, из глупой бравады. Может, хотели запугать остальных купцов — ведь если слух о расправе до них не дойдёт, то и бояться они не будут. Не исключаю, что ему просто не пожелали быстрой смерти. Но ручаться не могу. Не внушает он доверия.

— Ты уверен, что это не ловушка, Начо? Что это не попытка заставить нас плясать под дудку браккарцев?

— Я ни в чём не уверен, Жильон… — Развёл руками капитан. — Кром этого, нельзя сбрасывать со счетов, что он врёт, преследуя какие-то свои цели, а то и вовсе бесцельно.

— Верно, — кивнул адмирал. — Иной врёт, как дышит. А зачем врёт? И сам понять не может.

— Допрашивать купца будем?

— А смысл? Что он нового нам расскажет?

— Согласен. — Вздохнул альт Рузба. — Выходит, зря волок его сюда.

— Не зря. Отдай его моей охране. Скажи, пусть надёжно запрут. Кормят, поят вволю. Но гулять не выпускают. Подозрительный он. Лучше будет, если какое-то время под стражей посидит. Надёжней.

— Согласен. — Снова кивнул капитан галеры.

— А мы пока устроим браккарцам кровавую баню.

— Будем пиратов резать? — Оживился и, можно сказать, просиял пран Начо.

— Будем резать всех.

— А великий князь?

— Он или поддержит нас, или в Трагере будет новый великий князь. Высокие Дома только того и ждут.

Капитан ничего не ответил. В некоторых делах он всецело полагался на мнение старшего соратника. Ведь именно благодаря умению просчитывать события на несколько шагов вперёд, трудолюбию и упорству, глубоким познаниям в играх Домов, тот и сделался адмиралом, пока остальные ходили в капитанах. Поэтому пран Начо просто поклонился и вышел. А Жильон позвонил в колокольчик, вызывая адъютанта — капитаны судов должны были немедленно получить подробные интсрукции.

[1]

Шхеры — архипелаг, состоящий из мелких скалистых островов, разделённых узкими проливами и покрывающих значительную часть прибрежной морской полосы.

[2] Галера-фуста — облегчённая разновидность галер, более узкая, способная нести меньше груза, но имеющая преимущество в скорости. Использовались, как посыльные суда и для разведки.

Пролог. Ч. 2

Вахтенный с флагманской каракки «Королева Севера» южной браккарской флотилии, уроженец Тер-Порта, Кворр дремал вполглаза, прислонившись к кофель-нагельной планке. Под зад он предусмотрительно подложил бухту отличного каната, а внутри неё припрятал и бутылочку вина, которую отыскал на ограбленном купце и припрятал раньше, чем его неблаговидный поступок мог бы быть замеченным боцманом или старшим помощником. Знал, что заступать на вахту во вторую ночную стражу. А сменят только на рассвете. Самое собачье время. Под утро спать хочется сильнее всего. А помогает только полоска солёного и высушенного мяса кальмара, твёрдая, как подошва. Жуёшь её, жуёшь… И, вроде бы, челюсти заняты. А коль челюсти заняты и глаза не слипаются. Но вина выпить всё равно хочется. Кворру нравилось трагерское вино, чуть терпкое и в меру сладкое. Кевинальские вина казались ему приторными, а аркайлские слишком кислыми. Браккарцы поголовно предпочитали