что так будет всегда. Я закричала. И кричала, и кричала.

Когда начались галлюцинации, я решила, что мой разум покинул меня. Мысленно я вспоминала какой сегодня день, кто президент, из чего состоит оксихлорид, как зовут Бэтмена. Почти на все вопросы — нашелся ответ. Затем я услышал о "сонном параличе", или ночных кошмарах, расстройстве, характеризующемся ощущением скованности, видением угрожающих фигур в комнате.

Известно, что при любых отрицательных эмоциях организм выделяет в кровь гормоны, которые сужают сосуды, повышают кровяное давление, активизируют энергетические процессы. Если эмоции очень сильные, то защитные механизмы могут не помочь, и тогда организм не справится с полученным потрясением. Сны насыщенные негативными эмоциями, страхом, тревогой, способны привести к смертельно опасным изменениям в работе сердца.

Приятно знать, что я не схожу с ума, но тем не менее, мне было страшно.

После нескольких недель без "эпизодов" я надеялась, что они ушли.

Давление пульсирует внутри моего черепа, посылая импульсы боли через мою голову. Головные боли всегда усиливаются на следующий день после кошмара. Я знаю, что должна сказать родителям, но они заставят меня обратиться к врачу, но я не могу вернуться в ту больницу. Мысль о том, чтобы ступить одной ногой в этот длинный белый коридор, словно огромная тяжесть давит мне на грудь, давит так, что я не могу дышать.

Тонкая черная майка, которую я надевала в постель, прилипает к моей мокрой от пота коже. Я снимаю ее и бросаю на пол, затем натягиваю старую тренировочную спортивную форму; серую футболку с нашим талисманом, золотым орлом, и черные брюки с желтой полосой сбоку. Я вытряхиваю из баночки одну из своих таблеток от судорог и проглатываю ее без воды.

Эпилепсия — оказывается побочный эффект моей черепно-мозговой травмы, и мне придется принимать лекарства до конца моей жизни. Небольшая цена за то, чтобы быть живой, я думаю.

Я шаркаю на кухню, беру колу из холодильника и выпиваю ее залпом, наслаждаясь холодной газированной жидкостью, которая обжигает мне горло и прохладной струйкой ощутимо пробегает по всему тело в жулудок. Прихватив с собой полупустую банку, я сажусь в нашем уголке для завтрака, лицом к окнам. Снег покрывает задний двор, и абсолютная белизна обжигает мои чувствительные к головной боли глаза. Стиснув зубы от боли, я отвожу взгляд от окна.

Хлопья и молоко стоят в центре стола, и я наливаю себе миску питательной детской вкуснятины. Может быть, еда поможет.

— Я думала, ты отказалась от кофеина.

В пустой кухне, шепот звучит оглушительно и неожиданно. Я вздрагиваю и вижу в дверях свою маму. Она садится напротив меня.

— Извини, не хотела тебя напугать.

Я изображаю улыбку.

— Все хорошо. Я просто не могу заснуть.

Я думала, что отказ от кофеина и сахара может помочь избавиться от ночных кошмаров, но они вернулись снова. С таким же успехом я могла бы снова насладиться моими любимыми блюдами.

— Сок больше подходит для завтрака.

На ее тарелке лежит один кусочек тоста, подгоревший до хрустящей корочки, без масла.

— Наверное ты права.

Я беру предложенный стакан. Ее глаза сужаются, когда она смотрит, как я добавляю сок в хлопья.

Мама поднимает правую руку с вытянутым указательным пальцем, и раскрывает рот чтобы что-то сказать. Но не успевает.

На кухню входит мой папа, босиком, в спортивных штанах и белой футболке.

— Доброе утро, стручковая фасолька.— Он ерошит мои волосы.

— Доброе утро, папаша. — Мои слова искажаются хлопьями во рту, за что мама бросает на меня сердитый взгляд.

— Хороший наряд. — произносит она.

— Эй, ты же знаешь, у меня тоже каникулы. — парирует отец.

Как школьный психиатр, он работает только во время занятий в школе.

Он садится рядом с моей матерью. С их одинаковыми темными волосами и цветом лица они могли бы быть братом и сестрой. Я в тысячный раз задаюсь вопросом, как я могла быть их ребенком. Папа настаивает, что я похожа на его мать, когда она была маленькой, но она умерла еще до моего рождения, поэтому я принимаю это на веру. Может быть, моя внешность — не единственное, что я унаследовала? Согласно статьям, нарушение сна может быть генетическим отклонением.

— У вас, ребята, когда-нибудь были проблемы со сном? — с надеждой спрашиваю я.

Моя мать роняет свой тост на тарелку.

Папины глаза обостряются, глядя сквозь меня.

— Ну, иногда. Время от времени... А у тебя проблемы со сном?

Я сопротивляюсь желанию отвести взгляд и выдавить улыбку.

— Ничего особенного. Просто ворочаюсь и ворочаюсь. Видимо отвыкла от домашней постели.

Я не могу рисковать тем, что меня отвезут обратно к врачу, пока нет. Черт! Надо внимательно следить за своими словами.

— Я выпишу тебе рецепт на легкое снотворное. Но что для этого надо сказать?

Мой папа улыбается и встает со стула, чтобы взять чашку кофе.

— Спасибо, папа.

Напряжение в моей груди немного спадает.

— Серьезно, ты пытаешься убить меня?!

Дэни останавливается рядом со мной на дорожке, наклоняясь, чтобы упереться руками в колени. Ее волосы торчат из-под черной вязанной шапочки в виде хаотичных ярко-светлых кудрей.

Я ухмыляюсь и кладу руки на бедра.

Добро пожаловать в клуб — "Бегаем вместе". Кстати, это ты хотела чтобы мы что-то делали вдвоем!

— Да-да. — она высовывает кончик языка, пытаясь успокоить неровное дыхание, — Но я имела ввиду танцы, стримы в он-лайн играх или общий каталог магазина мод.

— Здоровое питание и...

— Я такое говорила?

— ...бег. Подтянутые бедра и капустные листья для роста груди.

— Ладно, я была глупа. — Дэни трогает свою грудь, аккуратно приподнимая ее через светло-зеленную футболку. — С бегом еще надо позаниматься, а вот с капустой пора завязывать.

Я смеюсь от всей души.

— Закрыли тему бега. — Она начинает идти. — Давай остынем. Я достигла своего предела. Еще немного и я прибегу к сердечному приступу.

— Конечно.

Я смотрю на горизонт, на зубчатые снежные вершины. Я больше не бегаю по горным дорогам как раньше, но, по крайней мере, с дороги вдоль домов, где мы сейчас, тоже открывается хороший вид.

Черный внедорожник, один из автомобилей службы безопасности, медленно проезжает через стоянку к востоку от трассы. Мы с Дэни провожаем глазами тонированный автомобиль. Любопытно — кто сейчас сидит внутри? Город сосредоточен вокруг CyTech, сверхсекретного исследовательского центра, где работает моя мать, и они очень параноидально относятся к корпоративному шпионажу. Отсюда и постоянные патрули.

— Я думаю, у них нет каникул, — говорю я, почесывая чип, встроенный в мое запястье.