достоинства перекрывал недостаток — он змей. Его глаза часто становились змеиными: желтыми с вытянутым зрачком, что снова посылало меня в обморок. Ничего не могла с собой поделать. Кто-то до дрожи боялся лягушек, кто-то пауков, мышей, а я вот змей. Ненавидела их всеми фибрами души. И то, что там, за стенкой, орал якобы человек приводило в бешенство.

Мишка в последнее время упрашивал узаконить наши отношения и родить ребенка. Но куда? Я на последнем курсе института учусь, училась… Он по командировкам шастает, мои родители в другом городе, его еще дальше. Какой ребенок? Хорошо же все было. Но его настойчивость все чаще наталкивала на разрыв отношений. Когда тебе двадцать два рановато думать о семье, вся жизнь впереди, можно же пожить для себя, путешествовать. Особенно когда пообещано место в хорошей фирме. Проклятье! Устало потерла кукольное лицо. Это тело совершенно не воспринимала своим. Может оттого и не смущалась, когда служанки пытались переодеть и помогали мыться. Так что утопиться тоже не вариант. Прошлая я обладала хорошей физической подготовкой, это же тело даже стул удержать не могло на вытянутых руках, быстро уставало.

Удивленно прислушалась. Тишина. Неужели уснул и жрать не будет? Ура! От радости подпрыгнула и плюхнулась на кровать. Естественно на спину. На животе из-за сисек спать совершенно не возможно. Молоко снова полилось ручьем, прямо в подмышки. Пришлось подниматься и менять тряпку. Боль так уж и быть, потерплю. Зарывшись с головой в длиннющий гардероб, искала подходящую сорочку. Соски ныли от соприкосновения со швами, а у этой козы как будто все нарочно с кружевом, рюшами и складочками. Возможно, оттого, что находилась в шкафу и услышала, что говорят служанки. При мне-то молчат все и смотрят так, будто я била их годами. Но куда там, у этой принцессы, что б ее, сил совершенно не было. Изнеженная маленькая тварь.

— Отправил бы ее Хозяин с глубокий сон, мы бы уж как-нибудь наследника прокормили, — бухтела одна из девиц. — Сколько молока пропадает! Наследник был бы уже сытеньким, может и перекинулся бы в человечную форму.

— Да, голодает. — Вторая тоже оказалась недовольной, но только поддакивала первой.

— Зря Хозяин жалеет ее. Справились бы с проблемами с человечишками! Нельзя же так! Свой ведь, родненький. Кто бы мог подумать, что такая скромница такая… У-у-у, мора на нее нет! Сдохла бы при родах и все дела!

— Ш-ш-ш, не говори так, услышит кто!

— Да плевать! Хозяин до ее появления всегда нежным был, а теперь даже не смотрит в мою сторону, не говоря уж про постель! А все из-за нее! Из-за этой человечишшшки.

Честное слово, если бы не шипящие вышла бы и показала ей «человечишку», но боюсь опять упаду, стоит только хвост увидеть.

— А наследник то молчит, — удивленно произнесла вторая служанка. — Неужели одумалась?

— Или опять мокрой тряпкой кормит, — задумчиво протянула первая.

Каюсь, набросала в какой-то день одеял на кроватку и попыталась всунуть в орущий рот тряпицу пропитанную молоком, не захотел. Утырок малолетний, другой бы от голода вцепился в нее, а этот только сильнее разорался. Их хозяин тут же прилетел и очередную взбучку устроил. Ненавижу! Да мне нет дел до их отношений! Плевать, что принцесска вышла замуж ради мира в странах. Плевать с глубокой колокольни! Фи-о-ле-то-во!!! Прямо так и орала в спокойную рожу. Не зря змей холодный. Ни один мускул не дрогнул на застывшем лице. Выслушал мои крики, и убрался.

— Принцесса пропала! — завопили служанки в один голос. — Наследник исчез!

Я же очнулась и поняла, что сижу между пышных юбок, прижимая одну руку к груди. Сиськи буквально окаменели, стали невыносимо болезненными и тяжелыми. Печально вздохнув, выбрала первую попавшуюся сорочку и вышла из гардеробной. Спальня оказалась перевернутой. Подушки выпотрошены. Несчастное перо летало в воздухе. Под кроватью торчали чьи-то пятки в черных ботинках на плоской подошве. Мне бы удивиться, ну или как минимум нырнуть назад в гардеробную, но даже с места сдвинуться не смогла. Как муха в паутину влипла.

— А вот и наша принцесса пожаловала. Где же ты пряталась, сокровище?

От холодной стали мелькнувшей перед носом пришла в ужас. Без того стояла соляным столбом, сейчас даже дар речи пропал. Кто эти типы? Что им от нее нужно? То, что они видят во мне принцессу прошло мимо сознания. А второй откуда взялся? Один же в комнате был или нет? Дура беспечная! Почему сразу не спряталась? Идиотка!

— Держи ее, я ушлепка уже прихватил.

Позвать на помощь не получилось, голос не слушался, впрочем, как все тело. Магия? На голову набросили плотное покрывало и в два счета свернули в бублик. Грудь болезненно столкнулась с коленями, но даже зашипеть от боли не смогла. Проклятущее молоко тут же брызнуло во все стороны, окончательно пачкая сорочку. Ненавижу! Попытка заорать во все горло провалилась с треском.

— Пахнет от нее изумительно!

— Заткнись! — Второй нападающий, быстро успокоил первого, но все равно ощущала на себе поглаживающую руку. Ладно, если бы по спине гладил, так нет же, по тощей заднице! Подержаться даже не за что, а он наглаживает. Отстой. Сколько я так пробыла скрученной непонятно, время тянулось до страшного медленно. Особых звуков тоже не слышала, ни стука копыт, ни шума воды. Переговариваться идиоты тоже перестали. Попыталась принюхаться, но кроме запаха затхлой ткани ничего не ощутила. Вот тут пожалела, что оказалась в теле хилой человечки. Была бы оборотнем, например, обернулась бы и все дела. Проклятье! Ну почему меня занесло в тело человека?! Что я там у себя плохого сделала?

За своими переживаниями пропустила момент, когда под покрывало подсунули синюшного младенца. В уголках зажмуренных глаз собрались слезы, рот постоянно открывался, но звука не произносил, маленькие щеки мокрые и грязные. Как бы он не открывал рот, тело в плотном коконе зеленого одеяла не шевелилось.

— Корми! Дернешься, убью!

Мне бы сбежать, некоторая подвижность конечностей вернулась, но оставить младенца в безмолвной истерике совесть не позволила. Оказывается, не такой я зверь как думала. Да и когда хвост не вылезает, вполне себе нормальный младенец, только больно синий. Особо подставляться даже не пришлось, стоило только над ним наклониться, как маленький рот со скоростью света ухватился за сосок. От прострелившей боли на глазах выступили слезы, вот же бультерьер недоделанный! Но надо отдать должное, молоко из груди высосал в рекордные сроки, пришлось подать и другую. С ней тоже справился в два счета. Пока он ел, осторожно вытерла мокрые щеки. На долю секунды на меня уставились огромные темно-синие глазища, затем он зажмурился и